Мое единственное спасение — Смерть. Патрон должен быть дома, он ждет меня. Конечно, он снова раскритикует мой выбор жертвы, но потом простит меня и утешит. Только бы он не узнал о бумажке с адресом на флаконе! Если смерть Арвида признают несчастным случаем, клянусь, я никогда больше не буду решать судьбы других людей. Я не такая, как Магга, она сильнее меня, она справилась бы с такой ответственностью. А я слишком слаба. Подобная работа не для меня. Я так устала, что даже не ощущала голода, хотя за весь день съела только тарелку салата.
Добравшись до квартиры, я сразу поняла: что-то не так. Входная дверь была открыта. Я осторожно вошла в прихожую. В моей квартире кто-то сегодня побывал, кто-то рыскал здесь, как стая шакалов в поисках добычи. Мое спокойствие пугало меня, видимо, я дошла до крайней черты, и ничто уже не способно удивить или поразить меня. Повесив сумку и одеяние на крюк, я вошла в кухню. Ее тоже обыскивали: ящики выдвинуты, дверцы шкафов распахнуты. Исчезли блокнот, ручка, кулинарные книги и полотенца. Я направилась в ванную. Пропали грязное белье из корзины и туалетные принадлежности с полки. Потрясенная, я прошла в спальню. С кровати сняли простыню: на меня смотрел голый матрас в застарелых пятнах крови. Том уже забрал свои вещи, остальное унесли сегодня неизвестные визитеры.
Была только я — голая, обескровленная, опустошенная. И тут я услышала голос:
— Добро пожаловать домой, Эрика. Я жду вас в гостиной.
Она сидела на почетном месте — в голубом кресле. Уже одно это было святотатством. Это кресло предназначалось для спасителя, а не для прокурора. Кольца в ушах сверкали в свете ламп. Тело у нее было жилистое. Жесткие светлые волосы приглажены с помощью геля. Комиссар Лена Россеус ничуть не изменилась с нашей последней встречи. Теперь она поднялась мне навстречу.
— Простите, что осмелилась войти в квартиру в ваше отсутствие. Но, как вам известно, у полиции есть такое право. Как и обязанности. В частности, мы обязаны прояснять то, что кажется обществу странным и непонятным. Такова наша работа. Надеюсь, вы ничего не имеете против.
Чувствуя себя чужой в собственной гостиной, я не пожала протянутую мне руку. Лена опустила ее, словно и не ожидала ничего другого, и указала мне на диван.
— Присаживайтесь. Нам нужно поговорить.
— Как вы вошли? И где мои вещи?
— Я расскажу, как только вы сядете.
Это была не просьба, а приказ. Я села на диван. Покрывало тоже исчезло. Я повторила вопрос, на этот раз громче:
— Что вы делаете в моей квартире? И где мои вещи?
Лена Россеус глубоко вздохнула:
— Мы проводили здесь обыск. И забрали то, что сочли необходимым для расследования. Потом вы получите все обратно. А пока…
— Обыск? Почему? У вас не было ордера…
Лена Россеус перебила меня:
— У нас был ордер, Эрика. Вы увидите его, если захотите, но, поверьте, обыск был произведен на законных основаниях. Вы можете опротестовать его, если сочтете нужным. Но прежде чем возмущаться, выслушайте меня. Если не хотите, можете не отвечать на вопросы. Или позвонить вашему адвокату.
— Адвокату? — Я огляделась и заметила, что саквояж Смерти тоже исчез. Лена Россеус проследила за моим взглядом.
— Саквояжа не было, когда мы пришли. Ваш друг оставил записку, в которой сообщал, что уезжает. Вы сочтете это вмешательством в частную жизнь, но мы прочитали ее, это тоже часть нашей работы. Большие буквы, черные чернила, загадочное содержание. Но мы вернемся к этому позже.
— Где записка? — выкрикнула я срывающимся на истерику голосом. Лена Россеус наклонилась и достала что-то из портфеля, стоящего на полу.
— Пожалуйста, прочитайте и скажите, что вы об этом думаете.
Бумага была мне знакома: листок, вырванный из моего блокнота, оскверненный чужими руками. Почерк я тоже узнала: широкий, размашистый. И черные чернила. «Эрика, — писал он. — Я предупреждал тебя. Я думал, ты поняла меня и будешь осторожна. Но ты снова допустила ошибку. Где же твоя интуиция? Твой инстинкт самосохранения? Твое доверие ко мне? Высшие силы тут же заметили несоответствие. Мои чернила — это только мои чернила, так что подделку легко обнаружили и отреагировали мгновенно. А чего ты ожидала? Считала нас дилетантами? Я пытался защитить тебя, но не мог взять на себя ответственность за то, что ты натворила. Это было слишком очевидно. Я разочарован в тебе. И не могу отвечать за последствия, грозящие нам обоим. Я оставляю тебя. Ты знаешь, когда нам суждено встретиться. Косу я забрал, одеяние можешь оставить себе. Смерть».
Я не сдержала слез, как ни пыталась уговорить себя: «Береги слезы, они тебе еще пригодятся». Лена Россеус внимательно за мной наблюдала.
— Как вы объясните это? И фотографии на кухонном столе. На мой взгляд, это граничит с безумием. Что он имел в виду?
— Сначала объясните, что вы здесь делаете.
Лена Россеус молчала с минуту, потом решила удовлетворить мое любопытство.
— Похоже, вы в последнее время близко познакомились со смертью, Эрика. В чем именно это заключалось, мы сейчас и пытаемся выяснить. И выясним. С вашей помощью или без нее. Начнем с нашей прошлой встречи. Вы заявили, что видели Смерть. Потом, правда, взяли свои слова обратно. Но в любом случае, ваш сосед умер от инфаркта, а именно к нему направлялся тот, кто представился вам Смертью. Затем мне сообщили о смерти Габриэллы Гуарно и о том, что ее мать считает это убийством. Медицинское освидетельствование показывает, что она умерла в результате аллергической реакции на укус насекомого. Вы были у них в тот день, хотя и утверждаете, что ушли задолго до ее смерти. Одна из свидетельниц сообщает, что видела Смерть рядом с парковкой. Два летальных исхода, и в обоих случаях есть сведения о присутствии поблизости Смерти. И о вашем косвенном участий. Вы понимаете, к чему я веду?
Я ничего не ответила, и Лена Россеус продолжала:
— Конечно, этому можно найти объяснение. Например, какой-то сумасшедший с извращенным чувством юмора преследует вас, вырядившись Смертью. Или у вас и у той свидетельницы разыгралось воображение. Может, вы просто хотели казаться значительнее, чем есть на самом деле. Все эти объяснения сгодились бы, если бы не одно «но». Мне позвонила старая знакомая. Мы давно знаем друг друга и часто встречаемся по пятницам за ужином. Ее зовут Карина Сален. Вам что-нибудь говорит это имя?
Я по-прежнему хранила молчание, но теперь еще и старалась не выдать паники.
— Муж Карины покончил с собой в субботу. По крайней мере, так это выглядит. Карина вышла за покупками, а когда вернулась, нашла его с простреленной головой. Я этим делом не занимаюсь, но Карина позвонила мне и попросила зайти. Удивляюсь, как ей удается держаться после того, что случилось. Их брак был не самым удачным, но, насколько Карине известно, муж ей не изменял. Правда, Эйнару свойственно было фантазировать о других женщинах и воплощать свои фантазии на холсте. Именно поэтому Карина и позвонила мне. Она делала уборку, чтобы успокоить нервы, и забрела в подвал, который Эйнар использовал как ателье. Ей было известно, что муж рисует обнаженных женщин. Всех возрастов и в самых разных позах. И, убирая там, она узнала одну из женщин на портрете. Это была я. Абсолютно голая. Сходство было разительным, хотя я никогда никому не позировала обнаженной. Я вообще терпеть не могу, когда меня рисуют или фотографируют.