Я расчесала волосы, надушилась, накрасила губы лиловой помадой и поглядела в зеркало, оценивая полученный результат. Неплохо. Разве что слишком драматично. Что ж, какова жизнь, такова и смерть. Я вернулась в спальню, залезла на кровать и сняла со шкафа коробку с красным тросом, купленным в Германии.
Ситуация была под контролем.
Краем глаза я увидела, как бюро у входной двери медленно отъезжает в сторону, и услышала что-то похожее на выстрел. Но мне было все равно. Я открыла балконную дверь и вышла. Прикрепила один из крючьев к перилам, обмотала шею тросом.
Было холодно. Ужасно холодно. Ветер хлестал в лицо, ледяные капли дождя мгновенно намочили волосы. Цветы догнивали в ящиках, оплакивая свою былую красоту. Привет, Малькольм, хотя тебя и нет. Я поняла, что мне недолго удастся сохранять равновесие на этих перилах. Они уже, чем в Герон-Сити, и никто не поймает меня, если я упаду.
В прихожей раздался топот ног.
Все кончено.
Я встала на стул в углу балкона и забралась на перила. Долю секунды я стояла там, женщина средних лет, нелепая в своем вечернем наряде, на высоких каблуках, женщина, о которой никто не будет скорбеть: слишком много горя она причинила людям.
В ту же секунду, как дверь на балкон распахнулась, я рухнула вниз. Я падала, падала, падала, пока веревка не положила конец моему свободному падению. Дерганье, треск, ослепительный взрыв темноты, секундная боль. Последняя мысль. Я так и не узнала, что думают антропософы о переселении душ. Так и не объяснила Кари, кто такой Джон. Темнота. А потом свет.
Тело внезапно испарилось. Я чувствовала, что я — это по-прежнему я, но стала легче, прозрачнее, воздушнее. Оглядевшись, я увидела женщину в серо-синем шифоне: она болталась на ветру. Вокруг шеи был обмотан красный трос, прицепленный к перилам балкона, который постепенно заполнялся людьми.
Женщина, трое мужчин, крики, звонки телефонов. Пока еще не появились соседи на других балконах. Недоумение, удивление, ужас в глазах полицейских.
Я была я и одновременно не я. Я опустилась ниже и посмотрела на все снизу вверх. Красивая картина, как я и предполагала. Изящные туфли на шпильке. Платье напоминало распростертые сизые крылья. Вдруг меня ослепил яркий свет. И появился Смерть.
Он был в одеянии с капюшоном, больше похожем на лохмотья. Кости пожелтели, в пустых глазницах копошились сытые жирные черви, хотя от головы остался только череп. В руке он держал ржавую косу. Я ощутила смрадное дыхание. Но он заговорил звонким и ясным, даже красивым голосом:
— Вот мы и встретились, Эрика. По-настоящему. Надеюсь, теперь твое любопытство удовлетворено.
Я посмотрела на себя, болтавшуюся на ветру, потом снова на него.
— Кто ты?
— Тебе это прекрасно известно, Эрика. Мы уже встречались.
— Так это ты стоял у меня за спиной тогда, у Никке?
— Мне пришлось поставить его на место. Он слишком увлекся своей ролью, Эрика, и забыл о том, что такое хорошо и что такое плохо. Но я не виню его. Ты кого угодно заставишь забыть о своем предназначении. Ты не такая, как все, Эрика.
— Так ты и есть Смерть!
— Да, я и есть Смерть. В моем истинном обличье. Может, не в таком привлекательном и человечном, как тебе хотелось бы, зато в подлинном.
— Но кто же тогда он?
Вздох. Один из червей выпал из глазницы на землю. Запах гниения. Я посмотрела вниз, но не увидела своих ног. От меня остался только голос.
— Клон, Эрика. Я последовал примеру Высших сил и сотворил себе клона. Они сотворили Иисуса, а я создал его. Точную копию, чтобы облегчить себе работу.
— Клон? Иисус?
Он вздохнул. Мне показалось, что я уловила знакомые нотки в его голосе. Это был он и одновременно не он.
— Люди всегда считают, что они опередили всех. Генная инженерия, генетические исследования, клонирование. Это так забавно. Особенно если учесть, что они молятся клону уже две тысячи лет. Иисусу, клону Бога. Точная копия Создателя. При этом лучшая из возможных. И это так хорошо сработало, что я решил сделать то же самое — создать клон себе в помощь. Но иногда я раскаиваюсь в этом. Разница между клоном и клоуном — всего в одной букве.
Рук у меня тоже не было.
— Я создал его, чтобы он выполнял работу, на которую у меня не хватало времени. Для катастроф, войн, людей, умирающих в одиночестве, для всех тех случаев, когда облик Смерти не так уж важен. В его задачу входило собирать души, но он возомнил себя важной персоной и превратил свою работу в театр, постоянно набирая новых сотрудников и ведя философские беседы с Иисусом… тогда как я предпочитаю действовать без лишней болтовни. Он и Иисус — последние энтузиасты. Какую пьесу они поставили! Хотели обмануть меня. Впрочем, готов признать, даже меня это впечатлило. Он думает, будто одеяние дает ему иммунитет, но правда в том, что ему не помешало бы поменьше выпендриваться. Вот в чем его слабость. Встретив тебя, он не удержался и продемонстрировал свои таланты. И конечно, его заметили те, кто наделен способностью видеть больше, чем другие. Нам пришлось вмешаться. Удивительно, что такая умная женщина, как ты, ничего не заподозрила! Словно нет ничего естественнее смерти в человеческом обличье, со всеми людскими желаниями и страстями. Смерть во плоти. Человечная Смерть. Но именно для этого я и создал его — чтобы дать людям человечное божество.
Пожелтевший череп. Его слова. Я — только мысли в воздухе. Я тоже принадлежу к одиноким. Никто не обращает внимания на одиночество. Он сам так говорил.
— Ты никогда не задумывалась, почему не испугалась, увидев его на пороге, Эрика? Тебя столько раз об этом спрашивали. Ты не испугалась Смерти, потому что не боишься смерти. Все очень просто. Тебе предстояло покончить с собой в ту ночь, после ухода Тома. Смерть пришел за тобой, а не за Малькольмом. Но мой клон случайно увидел тебя в окно ресторана и пожалел. Он боялся нарушить мои планы, но не устоял перед влюбленностью в тебя. И пошел против меня, взяв твою судьбу в свои руки. Сделал вид, что ошибся дверью, и забрал твоего соседа вместо тебя.
— Так значит, Магга говорила правду, и он действительно следил за мной и Томом?
Смерть расхохотался, обнажив сгнившие зубы.
— Мы зовем ее Дьяволом. Она талантливая актриса. Выбрала для встречи с тобой самое удачное обличье: красивая темнокожая женщина автоматически вызвала у тебя чувство солидарности. Но ты была так наивна! Мой клон очень удивился, узнав, с какой легкостью ты пошла у нее на поводу. Он защищался, говоря, будто ты знаешь, что делаешь, и не станешь нарушать правила. Признаюсь, мы с Высшими силами решили посмотреть, как все пойдет. Нам хотелось узнать, как ты поведешь себя, что выберешь. К тому же ты жила в долг, и рано или поздно мы должны были положить этому конец.
— Конец чему?
— Ты действительно верила, что выполняешь его поручения? Так вот, знай: только для меня это работа. Когда это делают другие, это называется убийством, Эрика. Есть, конечно, исключения, но они довольно редки. Мой клон часто позволяет себе лишнее, я уже говорил, что в нем пропадает актерский талант. Он даже убедил нас управлять судьбой. До определенной степени. У него есть безусловный дар убеждения. Мы не планируем все, но набрасываем генеральный план, если можно так выразиться. Человек предполагает, а Бог располагает. Люди думают, что выбирают свою судьбу, но она предрешена Высшими силами. Но что же такое случай и судьба? Все эти поездки на электричке, встреча со стариком, который умер бы от страха, увидев мое истинное лицо… вы слишком бросались в глаза. Потом ты выбрала юную девушку Габриэллу и абсолютно здорового мужчину Эйнара. Согласись, это аморально, но мы не вмешивались. Клон защищал тебя перед нами, приводя всё тот же аргумент — что кому-то другому удалось прожить дольше, чем планировалось. Мы лишь позаботились о том, чтобы ты поставила именно портрет Лены Россеус на мольберт, когда прятала свой. Ты наверняка задавалась вопросом, как могло произойти такое чудовищное совпадение? Ты ведь могла поставить любой, но выбрала именно этот — портрет старой знакомой Карины и по совместительству комиссара полиции, расследующей дело о смерти Малькольма. Жизнь полна случайностей, не так ли? Мы не можем управлять судьбой, но случай нам подвластен. Вы называете это «божественным вмешательством» или «проделками дьявола».