Я очнулась в палате, мрачно поздравив себя с возвращением. Пришла хозяйка квартиры, принесла мне одежду и мою сумку, обозвала дурой и потребовала все ей рассказать. Я клятвенно пообещала сделать это, как только силы появятся, и она оставила меня в покое. К вечеру у сестрички был очень довольный вид, до того момента она тоже пыталась проводить разъяснительные беседы. Перемена в ее настроении могла и не иметь ко мне отношения, но насторожила. Я выбралась из палаты и в больничном коридоре едва не столкнулась с Мартином. Спасло меня то, что я зашла в туалет переодеться, и, когда открыла дверь, он уже прошел мимо.
Не помню, где болталась в первые дни, я была слишком слаба и не всегда отличала реальность от бреда. Но мне опять повезло: я не угодила в полицию, и все прочие неприятности меня миновали. Появление Мартина в городе не только напугало, оно заставило задуматься: как он смог отыскать меня? Первое, что пришло на ум: банковская карта. Допустим, по ней он установил город, но как нашел среди полумиллиона жителей? Впрочем, логично было для начала проверить больницы… Я поняла, насколько тщательно должна обдумывать каждый свой шаг. И начались мои скитания. Странное дело, мысли о самоубийстве больше не появлялись, и чем труднее становилось, тем отчаянней я цеплялась за жизнь. Если мне ее сохранили, значит, зачем-то это было нужно…
Я замолчала, расцепив занемевшие пальцы, и впервые за все это время посмотрела на Германа. Он вскинул голову и вдруг улыбнулся. А потом вздохнул с заметным облегчением.
— Слава богу…
Я слегка растерялась, не зная, как на это реагировать, а он, смеясь, пояснил:
— Никакой мистики, а значит, с головой у тебя полный порядок. Если отбросить все эти россказни об инквизиторах, избранницах и перстнях, выходит следующее. Твой муж — киллер и его садюга-папаша охотятся за тобой, потому что тебе известна вся их подноготная. Оставить тебя в живых было бы глупо, вот они и рыщут с большим упорством. У меня только один вопрос: почему ты не пошла в полицию? Ведь Испанца, насколько я понял, искали? И сведения о нем пришлись бы очень кстати.
Дать ответ на этот вопрос было нелегко, по крайней мере правдивый ответ. И я сказала то, что, на мой взгляд, было очевидным:
— Испанец погиб. Такова официальная версия. А я психически неуравновешенная девица, склонная к суициду, что наглядно и продемонстрировала. Допустим, они все-таки решат проверить, но находиться со мной двадцать четыре часа в сутки не смогут. А значит…
— Ты угодишь к муженьку в лапы раньше, чем они возьмутся за дело всерьез…
Герман поднялся, взяв мою руку, легонько погладил ладонь, вроде бы в задумчивости, но я все равно поспешила ее освободить.
— Ты напугана, — сказал он. — Да и кто бы на твоем месте не перепугался? А тут еще я со своими дурацкими подозрениями. Теперь все будет по-другому.
— По-другому? — не поняла я.
— Ты не одна. Я, знаешь ли, не последний человек в этом городе, хоть и не живу здесь уже несколько лет. У меня есть связи, есть деньги… Твой Мартин зубы об нас обломает.
— Мне надо уезжать, уже сегодня, — едва слышно сказала я, зная, что мои доводы вряд ли произведут на него впечатление.
— Конечно, мы можем уехать. Но проблему это не решит. Долго ты собираешься прятаться? Пять лет, десять, всю жизнь? Он явится сюда, но мы будем готовы.
— Пойми, нам придется иметь дело…
— С сукиным сыном, который убивает за деньги, и его папашей-психопатом, — перебил Герман. — Они просто выродки, может, очень ловкие. Но в них нет ничего сверхъестественного. Сядут в тюрьму как миленькие. Или лишатся головы. Вот и все. Я позабочусь об этом.
Я закрыла лицо ладонями, не в силах возражать.
— Поверь мне, — упрямо произнес Герман, с нажимом произнес, мое сомнение его задело, но он старался быть терпеливым. — Я знаю, что тебе это нелегко. Поверь мне, и ты скоро станешь свободной. От своих страхов тоже.
Он наклонился, отвел мои руки и быстро меня поцеловал, а я сказала торопливо:
— Я очень устала. Вряд ли усну, но хочу попытаться.
— Да, конечно, — отступив, согласился он. — Уже поздно…
Он произнес эти ничего не значащие слова, а думал о другом. Я это чувствовала. И слова он хотел произнести другие, но, слава богу, этого не сделал.
Я умылась и прошла в свою комнату. Легла, не раздеваясь, любое движение давалось с трудом. Мне кажется, я уснула, едва моя голова коснулась подушки, уснула, точно провалилась в небытие, где не было ни снов, ни звуков, ничего не было. А проснулась как от толчка. Я лежала на кровати, свернувшись калачиком, укрытая пушистым пледом. И едва не закричала, поняв, что в кресле напротив кто-то сидит.
— Это я, — шепнул Герман.
— Что ты здесь делаешь?
— Просто сижу, — усмехнулся он.
— Боишься, что я сбегу? — проворчала я, еще не успев отойти от испуга.
— Нет, — засмеялся он. — Боюсь, что вдруг исчезнешь, как прекрасное виденье… На самом деле мне просто нравится на тебя смотреть.
— На твоем месте я бы не валяла дурака, а легла спать.
— Я бы с радостью, да не спится.
— Ничего подобного, просто тебе пришла охота изображать верного рыцаря.
— А ты в нем не нуждаешься?
— Сейчас я нуждаюсь в тишине.
— Ладно, уже заткнулся. Представь, что меня здесь нет.
— Совет на редкость ценный.
Утром я обнаружила Германа на диване в гостиной. Он спал, сложив на груди руки, как был вчера, в джинсах и свитере. Я прошла в кухню и занялась завтраком. За этим и застал меня Герман, возникнув на пороге где-то около восьми.
— Что у нас вкусного?
— Салат и яичница.
— Отлично. — Он сел за стол и продолжал болтать о пустяках, поел с аппетитом, выпил кофе и только после этого спросил: — Поговорим о наших планах?
— Я жду десяти, чтобы позвонить Павлу. Любым способом его надо убедить уехать отсюда.
— А если он отправится в полицию?
— Значит, меня ожидает неприятное объяснение.
— Его заявление придаст нашему собственному рассказу достоверность. Но есть один минус: чего доброго так увлекутся липовым паспортом, что про главное забудут… В общем, я полночи думал и решил: официальный путь нам заказан. Придется обращаться к старым Приятелям. Есть среди них пара-тройка, для которых то, что я им предложу, не в диковинку.
— И что ты им предложишь?
— Я бы хотел ответить: деньги и славу, — засмеялся Герман. — Но второе им по фигу. А вот к деньгам они относятся серьезно. Ну а если без дураков, мой план такой: прежде всего позаботиться о надежном убежище для тебя. Этот дом теперь не годится. Ты права, по городу мы болтались много, и кто-то, безусловно, на это обратил внимание. Второе: ложный след. Дать Испанцу возможность тебя найти. Не тебя, конечно, а место, где ты якобы прячешься и где его будут ждать крепкие парни. Сдавать его ментам резона нет, да и хлопотно. Было бы отлично, заявись он с папашей, тему закрыли бы сразу. — Герман замолчал, ожидая моего ответа, с которым я не торопилась. — Тебе не нравится мой план?