И Мэнни был готов поспорить, что когда новизна ее посетителей иссякнет, то же случится с ее взрывом энергии, и быстро.
Сообщение от доктора на голосовой почте было абсолютной правдой: она слабеет. Сломанная кость срастается, но недостаточно быстро, и из-за перераспределения веса слои противоположного копыта истончались и отделялись.
Глори протянула свою морду к его груди и чуть толкнула его.
– Привет, девочка.
– Она удивительная. – Пэйн обошла кобылку. – Просто удивительная.
И теперь на его совести еще один грех. Может, привести сюда Пэйн было не подарком, а жестокостью. Зачем знакомить ее с животным, которое, скорее всего…
Боже, он даже думать об этом не мог.
– Ты не единственный ревнивец, – тихо сказала Пэйн.
Мэнни выглянула из-за головы Глори:
– Прости?
– Когда ты сказал, что познакомишь меня с женщиной, я… я надеялась, что у нее будет лошадиная морда.
Он засмеялся и погладил Глори лоб:
– Ну, она у нее лошадиная, так ведь?
– Что ты будешь с ней делать?
Пытаясь подобрать слова, он поднял гриву, падающую прямо на почти черные глаза кобылы.
– Отсутствие ответа – достаточный ответ, – печально произнесла Пэйн.
– Я не знаю, почему привез тебя сюда. То есть… – Он прочистил горло. – Вообще-то, знаю… и это довольно, блин, жалко. Все, что у меня есть, это работа… Глори – единственное, что не относится к больнице. Для меня это личное.
– Должно быть, у тебя разбито сердце.
– Да. – Мэнни резко взглянул из-за спины своей слабеющей лошади на темноволосую вампиршу, которая прижалась щекой к боку Глори. – Я… абсолютно сломлен потерей.
Спустя какие-то секунды после звонка Бутча, Джейн появилась на крыше пентхауса Ви. Когда она обрела вес и форму, ночной воздух растрепал ее волосы своими холодными пальцами и заставил глаза слезиться.
Или… может, она просто плакала?
Заглядывая внутрь сквозь стекло, она видела все чересчур ясно: стол, плети, хлысты… другие вещи.
Когда она раньше приходила сюда с Вишесом, эти установки его хард-кор пристрастий казались всего лишь волнующими и слегка пугающими декорациями к невероятному сексу, который у них был. Но ее версия «игры» была пуделем по сравнению с его оборотнем.
И как отчетливо она понимала это сейчас.
Что использовал Бутч? В какой форме был ее мужчина? Много ли было крови…
Минуточку. Где Ви?
Пройдя сквозь раздвижные стеклянные двери, она…
Никакой крови на полу. Ничего не капало с инструментов. Никаких крюков, свисающих с потолка. Все в точности, как в последний раз, когда она была здесь, будто ничего не произошло…
Стон раздался вне круга света свечей, и этот звук внес ясность в ее голову. Конечно. Кровать.
Вглядываясь в завесу темноты, она привыкла к ней и увидела мужчину, завернутого в атласные простыни, растянувшегося на спине, корчившегося от боли… или он спал?
– Вишес? – тихо сказала она.
Он тут же с криком проснулся, тело резко поднялось, веки распахнулись. Она сразу заметила заживавшие шрамы на его лице… а также на прессе и животе. Но выражение его лица, – вот что поразило ее больше всего. Он был в ужасе.
Вдруг начались яростные метания, и Ви сбросил со своего тела простыни. Он посмотрел на себя, пот выступил на его груди и плечах, кожа вдруг заблестела даже в сумраке, когда он схватил свой член… будто защищая то, что осталось.
Повесив голову, Вишес начал глубоко дышать. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох…
Схема сменилась на всхлипы.
Свернувшись, и защищая руками работу мясника, совершенную давным-давно, он задыхался от душивших его эмоций, потеряв сдержанность, лишившись контроля. Разум больше не правил его реальностью, а подчинялся ей.
Он даже не осознавал, что она стоит рядом с ним.
И ей следует уйти, подумала Джейн. Он бы не хотел, чтобы она видела его в таком состоянии – даже до того, как все между ними распалось. Мужчина, которого она знала и любила, женой которого стала, не хотел бы иметь свидетелей этому…
Сложно сказать, что привлекло его внимание… и позже она задумается, как Ви выбрал момент, когда она собиралась дематериализоваться, чтобы посмотреть на нее.
Она мгновенно впала в ступор. Если он взбесился из-за того, что случилось с Пэйн, то теперь возненавидит ее… с подобным вторжением в уединенность уже ничего нельзя поделать.
– Бутч позвонил мне, – выпалила она. – Он думал, тебе…
– Он навредил мне… Мой отец навредил мне.
Слова были слабыми и тихими, едва слышимыми. Но когда они дошли до Джейн, ее сердце просто остановилось.
– За что? – спросил Вишес. – За что он так со мной? А моя мать? Я не напрашивался в дети к этой парочки… и не выбрал бы этого, спроси они меня… За что?
Его щеки были залиты слезами, скатывавшимися из бриллиантовых глаз, непрестанный поток, которого он не замечал и о котором не волновался. И у Джейн было ощущение, что течь прекратится не сразу – повреждена внутренняя артерия, и это кровь его сердца, вытекающая из него, покрывающая его.
– Мне жаль, – прохрипела она. – Я не знаю всех «почему»… но знаю, что ты не заслужил этого. И… это не твоя вина.
Ви отпустил себя и посмотрел вниз. Прошло много времени, прежде чем он заговорил, и слова его были медленными, просчитанными… и безостановочными, как и его слезы:
– Я бы хотел быть целым. Хотел бы дать тебе малышей, если бы ты пожелала их и могла зачать. Хотел бы сказать, что я разрывался, когда ты думала, будто я был с кем-то другим. Хотел бы провести прошлый год, просыпаясь каждую ночь и говоря тебе, что люблю тебя. Хотел бы сочетаться с тобой должным образом в тот вечер, когда ты восстала из мертвых. Хотел бы… – Теперь его дрожащий взгляд скользнул к ней. – Быть наполовину таким же сильным, как ты, и быть достойным тебя. И… вот.
Верно. Хорошо. Теперь они оба ревели.
– Прости меня за Пэйн, – хрипло произнесла она. – Я хотела поговорить с тобой, но ее нельзя было переубедить. Я пыталась разрешить ситуацию, правда пыталась, но, в конечном счете, я просто… я не… я не хотела, чтобы ты был тем, кто сделает это. Я бы предпочла вечность жить с ужасной правдой на моей совести, чем позволила бы тебе убить свою сестру. Или позволила ей навредить себе еще больше.
– Я понимаю… понимаю это теперь.
– И если честно… то, что она выздоровела? Меня бросает в холодный пот из-за того, что мы чуть не натворили.