— Похоже на кино, — замечаю я.
Люк смеется и говорит:
— Да ладно, я уверен, что жизнь каждого из нас — это готовый сюжет для фильма!
Он говорит это так, словно заглянул мне в душу.
Вскоре мы выруливаем на подъездную дорожку к зданию, которое вполне может сойти за небольшой особняк.
— Круто, — ахаю я. — Красивый дом.
— Да, нам нравится, — отвечает Люк. Затем, очевидно почувствовав необходимость объяснить, откуда у его семьи такой огромный дом, он добавляет: — Здесь жилье дешевле, чем в Бостоне. Или в Нью-Йорке. Или в Чикаго, — смеется он.
— Наверное, — отвечаю я, еле заметно улыбаясь воспоминанию о своей первой покупке дома. — В любом случае очень красивый дом. Тебе нечего стыдиться.
— А я и не стыжусь, — отвечает он. — Просто не хочу, чтобы ты считала меня избалованным богатым мальчиком.
— Возможно, я бы так и подумала, если бы ты водил что-нибудь поприличнее старого маминого минивэна, — шучу я.
— По крайней мере, у меня хоть какая-то машина есть, — отшучивается Люк. По дороге он спросил меня, не хочу ли я сесть за руль. Сказать, что у меня нет машины, всегда проще, чем признаться, что у меня нет прав.
— Тоже верно, — смеюсь я, отстегивая ремень. Потом иду в дом следом за Люком.
Пока он готовит на кухне сэндвичи, я изучаю каминную полку в библиотеке, сплошь заставленную вставленными в рамки фотографиями Люка и его сестричек.
Я чувствую укол ревности при виде этого счастливого семейства.
Одна фотография, на которой запечатлен Люк в возрасте лет одиннадцати или двенадцати, привлекает мое внимание, я стараюсь отвести взгляд, но она притягивает меня, словно магнит. Судя по всему, в этот период Люк отдавал дань образу крутого парня. Это похоже на эффект крушения поезда: я понимаю, что не надо смотреть, но не могу перестать это делать.
Наконец я заставляю себя переключиться на фотографии близняшек.
— Они просто чудо, — говорю я, когда Люк приносит обед.
— Да, они такие. Ты бы видела их в реальной жизни! Они все время болтают такой уморительный вздор! — Он весь сияет, и мне приятно думать о нем как о старшем брате двух очаровательных маленьких дам. — Как-нибудь ты их непременно увидишь, — добавляет он. — Угощайся, — он пододвигает ко мне тарелку.
— Я не знала, что ты занимался спортом, — говорю я, перед тем как откусить кусок лучшего в мире сэндвича с индюшкой.
Люк мрачнеет, и я с ужасом понимаю, что он мог рассказывать мне об этом раньше. Однако он отвечает:
— Нужно держать тебя подальше от этих фотографий!
— Почему? Они очень милые, — шамкаю я с набитым ртом, любуясь фотографией Люка в окружении членов его команды. Он выглядит странно неуместно в стайке будущих звезд «Лиги плюща», но при этом на удивление непринужденно.
— Ха-ха-ха, — сухо отвечает Люк, но потом улыбается и говорит: — Вообще-то я не большой фанат командных видов спорта, но мне нравилось быть членом команды. Ты никогда не узнаешь, что такое холод, если тебя не окунут в реку Чарльз в шесть утра!
Мы смеемся и заканчиваем обед, а потом Люк проводит для меня краткую экскурсию по дому. Что и говорить, дом роскошный, и в каждой новой комнате я ищу следы Люка.
Здесь он делает уроки. Вот тут смотрит телевизор. Здесь играет в видеоигры. Тут ужинает.
Наверху расположены четыре спальни, объединенные общей подковообразной галереей над главной лестницей. В одном углу спальня родителей, рядом с ней комната близняшек. Дальше гостевая спальня.
И, наконец, комната Люка.
У меня слегка сжимается сердце, когда я вижу темное дерево и темно-синие стены, резко контрастирующие со светлыми тонами всего остального дома. Вижу потрепанную гитару, прислоненную к низкому креслу в углу. На одной стене висит огромная картина маслом — ухо девушки. Это очень необычно и очень красиво, но мне не дает покоя один вопрос — чье это ухо? И второй вопрос: не хочет ли Люк нарисовать мое?
Наброшенное сверху одеяло демонстрирует весьма жалкую попытку застелить постель, и мне неудержимо хочется подбежать поближе и понюхать подушки.
Но я все-таки пересиливаю себя.
У нас мало времени, поэтому я не захожу в комнату дальше порога, а Люк слишком быстро уводит меня прочь от единственного места, в котором мне хочется находиться.
— Пора ехать, — мягко напомнил он. — Я не хочу, чтобы у тебя были неприятности.
Я нехотя соглашаюсь, но, когда мы спускаемся по широкой лестнице и выходим к минивэну, меня мучительно тянет к нему в спальню.
В этой комнате слишком много Люка. Я хочу побыть в ней подольше.
Мы возвращаемся в школу в уютном молчании, а потом, держась за руки, заходим внутрь.
Посреди коридора, перед тем как разойтись в разные стороны, Люк поворачивается ко мне.
— Давай погуляем в субботу вечером?
— Давай, — отвечаю я, кажется, даже раньше, чем он успел закончить свой вопрос. Я робко улыбаюсь, а Люк смеется мне в ответ, и, прежде чем я успеваю сообразить, что происходит, он быстро, но крепко целует меня в губы.
И тогда я улыбаюсь по-настоящему.
— До встречи, — говорит Люк и уходит в ту сторону, где у него будет следующий урок.
— Пока, — еле слышно шепчу я.
Я не трогаюсь с места, смакуя это мгновение. А потом, как раз в тот момент, когда я собираюсь повернуться, чтобы идти на историю, мне на глаза попадается знакомая фигура. На другом конце коридора, возле автомата с газировкой, стоит Джейми и в упор смотрит на меня.
И в ее взгляде я безошибочно читаю одно чувство.
Ревность.
Я машу Джейми рукой, и она машет мне в ответ, но в ее простом жесте чего-то недостает. Я хочу подойти к ней и поговорить, но не успеваю сделать шаг, как Джейми поворачивается ко мне спиной и уходит.
Тут я вспоминаю, что вот-вот прозвенит звонок, поэтому разворачиваюсь и иду на историю, но с каждым шагом на меня все сильнее давит груз перемен, произошедших в моей жизни сегодня.
— Привет?
— Привет! Почему ты так отвечаешь?
— Я просто удивилась, что ты позвонила, — признаюсь я.
— Почему? — Джейми включает дурочку.
— Мне показалось, ты сегодня была чем-то расстроена, — осторожно говорю я.
— Понятия не имею, о чем ты говоришь!
Я представляю ее виноватое лицо. По голосу слышу, что ей неловко, и для меня этого вполне достаточно. Поэтому спрашиваю: