Недоверчиво-саркастическая ухмылка скривила лицо Ретта.
– Хотела со мной поговорить, да?.. Тебе так плохо в одиночестве?..
Скарлетт, стараясь держаться как можно мягче, произнесла:
– Да… Конечно же, Ретт…
Однако Батлер был жесток и неумолим. Недоверчиво выслушав свою жену, он произнес:
– Ты просто подглядывала за мной… Да, Скарлетт, не надо ничего придумывать, все ясно, как Божий день… Ты подглядывала за мной…
– Нет, что ты…
Резко обернувшись, он повторил:
– Скарлетт, не спорь: ты подглядывала за мной… Я ведь прекрасно тебя понимаю… Я насквозь вижу тебя, Скарлетт… Зачем ты подглядываешь, что я тут делаю? Тебя это так интересует?..
Скарлетт принялась оправдываться – на нее это было совсем непохоже; просто она очень растерялась – растерялась перед неожиданной вспышкой гнева Ретта…
– Нет, нет… У меня и в мыслях такого не было, и быть не могло… Ретт, что ты, что ты…
– Тогда почему же ты стояла за дверью?.. – спросил Ретт.
– Просто… Просто ты был так занят, что я, я не решилась…
И все та же ухмылка исказила изборожденное морщинами старческое лицо Батлера.
– А, понимаю… Ты просто решила посмотреть, чем это я тут все время занимаюсь – не так ли?..
Скарлетт молчала. Она смотрела на его замкнувшееся лицо, внезапно ставшее похожим на какую-то старую маску из забытой театральной пьесы, и старалась убедить себя в том, что все, происходящее теперь между ними – не более чем розыгрыш, что Ретт, еще немного похмурившись, улыбнется своей обезоруживающей улыбкой и скажет: «Ну, ладно, Скарлетт… Я пошутил.»
Но он и не думал шутить… Гневно сдвинув брови, Ретт резко сказал:
– Отвечай же!
Скарлетт, которая все еще была в своих мыслях, растерялась вконец.
– Нет, нет, я действительно хотела просто подойти к тебе, Ретт… Я хотела сказать тебе что-нибудь хорошее, и возможно, услышать что-нибудь приятное от тебя… Я совершенно не хотела подглядывать за тобой… Нет, не хотела… Клянусь тебе, Ретт, честное слово, клянусь всем, чем могу…
Ретт тяжело опустился в глубокое кресло и, взяв на руки своего горностая, изрек:
– Не хотела… – Он произнес эти слова так, будто бы хотел перекривлять свою жену. – Не хотела… Однако, вот, сделала…
Скарлетт непонимающе посмотрела на своего мужа и спросила:
– Что – сделала?.. Послушай, ты сейчас вот разговариваешь со мной таким тоном, будто бы я твой заклятый враг… Что ты делаешь!.. Опомнись, Ретт!.. Ты разрушаешь самое святое, что только у нас с тобой есть!..
Ретт покачал головой и произнес усталым голосом человека, который уличает какого-то своего когда-то близкого, но теперь уже бывшего друга в подлом и бесчестном поступке:
– Ты совершила подлую вещь, Скарлетт… Я никак этого от тебя не ожидал…
Скарлетт тяжело выдохнула из себя воздух.
– Я не понимаю тебя…
– Хотя, вроде бы, понять и не так сложно… Скарлетт, не надо изображать тут из себя оскорбленную невинность – ты и без того прекрасно понимаешь, что я теперь имею в виду…
– Ретт, ты о чем?..
Он ухмыльнулся.
– А все о том же… Ты совершила мерзкий, – да, мерзкий, не побоюсь этого слова, поступок!.. Ты подглядываешь за мной, и я понимаю, почему ты делаешь это… Ты хочешь, чтобы я принадлежал тебе целиком и полностью, чтобы я был твоей собственностью, точно также, как в свое время ты хотела, чтобы твоей собственностью стал этот слюнтяй Эшли!..
«Боже, – подумала Скарлетт, – и почему это он вдруг так некстати приплел сюда Эшли?.. Причем тут этот человек, кости которого давно уже стали прахом?.. Боже, это просто какое-то настоящее помешательство… Боже, подскажи, что мне делать?..»
А Ретт продолжал:
– Ты хочешь, чтобы я, взрослый мужчина, на старости лет превратился в твоего послушного раба?..
Скарлетт, не в силах себя сдержать, резко посмотрела на своего мужа и произнесла:
– А когда-то, лет пятьдесят назад, когда ты клялся мне в вечной любви, ты был готов и не на это… Ты сам говорил, что был бы счастлив всю жизнь выполнять любую мою прихоть, любой мой каприз…
Сказала – и тут же пожалела о сказанном. Ретт понял произнесенное совершенно не так, как хотелось бы того Скарлетт…
Многозначительно улыбнувшись, – мол, так я и знал, – он произнес:
– Ага, дорогая, – слово «дорогая» прозвучало в его устах совершенно издевательски, – ага, вот, ты, наконец-то, и сама договорилась…
– То есть…
Ретт, нехорошо хмыкнув, ответил:
– Сказала, чего ты от меня добиваешься… Притом – не таясь, открытым текстом… Правильно, правильно, так я и знал – ты хочешь, чтобы я стал твоим рабом, твоей вещью… Ты этого хочешь. Скарлетт…
Да, теперь она ни на минуту не сомневалась – Ретт сознательно измывался над ней, находя какое-то садистическое удовольствие в своих бессмысленно-жестоких выражениях – он-то прекрасно понимал, как болезненно реагирует на них Скарлетт…
Она сделала слабую попытку спасти положение, вызвав мужа на откровенную беседу:
– Ретт!.. Но почему ты так жесток со мной?.. Почему, почему?.. Скажи мне, почему мы с тобой не можем найти общего языка, хотя мы и любим друг друга… Ты ведь действительно любишь меня, Ретт, ты… Ретт, скажи мне… ты еще любишь меня?.. – спросила Скарлетт не без внутреннего трепета – подсознательно она очень боялась получить отрицательный ответ…
Да, Скарлетт теперь находилась в таком состоянии, что была готова совершенно ко всему, к любому ответу Ретта, к любому повороту событий.
Однако теперь Ретт промолчал – то ли он не расслышал этого вопроса, то ли сделал вид, что не расслышал…
После небольшой, но выразительной паузы он произнес, но уже более спокойно:
– Скарлетт, еще раз говорю тебе: я – достаточно взрослый человек… Во всяком случае – настолько, чтобы никто меня не контролировал… А тем более – моя жена. Просил бы тебя учесть это.
– Но я…
Ретт неожиданно повысил голос – в последнее время он очень часто срывался на простуженный, сипловатый стариковский фальцет:
– Ты хорошо поняла, что я тебе сказал?.. Или не поняла?..
На глаза ее навернулись слезы – она была готова расплакаться в каждую минуту…
Однако неимоверными усилиями воли Скарлетт сдержала себя.
«Еще этого не хватало, – подумала она, глотая слезы, – нет, я ни за что на свете не должна показывать ему, что я страдаю… Я не должна, не должна разреветься, как маленькая девочка!.. Я – сильный человек, и он не должен догадаться о моей слабости…»