На мгновение мне показалось, что я нашла источник, из которого Стивен Гээр брал своих младенцев, но элементарные подсчеты тотчас же отрезвили меня. Дети, рожденные убитыми женщинами – в среднем два ребенка в год, – никак не могли стать источником тех огромных доходов, которые удалось обнаружить нам с Хелен. Кроме того, все дети, о которых я знала – Дункан, Кенн, Энди Данн и Коннор Гээр – были усыновлены местными семьями. Скорее всего, и остальные тоже. Вполне возможно, что приемные родители платили за усыновление, но никак не те колоссальные суммы, которые поступали из-за границы, – по нескольку миллионов фунтов в год. Кроме того, было бы слишком рискованно похищать женщин, много месяцев держать их в заточении и потом убивать лишь для того, чтобы продать ее ребенка тому, кто больше заплатит. Нет, что бы ни двигало этими людьми, это было нечто большее, чем деньги. Младенцы, которых продавали за границу, поступали из другого источника.
Мой кабинет казался точно таким же, каким был, когда я уходила. Кофе заварился, и я налила себе полную чашку, но при этом расплескала почти столько же. Необходимо срочно взять себя в руки, не то первый встречный сразу поймет, что что-то случилось. Наверное, телефон на моем столе звонил довольно долго, прежде чем я сняла трубку.
– Я уже собиралась звонить тебе домой.
Это была Хелен. Но я пока не могла рассказать ей о том, что мне удалось обнаружить. Сначала нужно было собраться с мыслями. Если я открою рот сейчас, то наверняка буду бессвязно лепетать какой-нибудь вздор.
– Где ты?
– Пока еще на Тронале, но уже уезжаю. Господи, тут такой ветрище… Ты хоть меня слышишь?
Я ощутила приступ паники, настолько сильный, что он был почти болезненным. Я совсем забыла, что Хелен отправилась на Тронал.
– Как ты там? Кто с тобой?
– Тора, я в полном порядке. Скажи лучше, что с тобой? Что случилось?
– Ничего. Честно. Просто устала. – Я старалась говорить как можно спокойнее, чтобы ничем не выдать своего волнения. Сделав глубокий вдох, чтобы выровнять дыхание, я спросила: – Ты что-то заметила?
– Своеобразное местечко. Всего несколько женщин, да и те в основном спят. Парочка младенцев в инкубаторах. Мы еще вернемся сюда утром. Придется несколько дней провести на Ансте.
– Я тебя скоро увижу?
Последовала пауза. Я слышала звук лодочного мотора и свист ветра.
– Ты уверена, что с тобой все в порядке? – наконец спросила Хелен.
– Конечно, – ответила я и, решив, что этого недостаточно, добавила: – Я уже еду домой. Мы с Дунканом собираемся поужинать в городе.
– Вот и хорошо, потому что я хочу тебя кое о чем спросить. Утром просто не было возможности. Тебе сейчас удобно говорить?
– Конечно, – ответила я. Сейчас было очень удобно. Удобно делать все, что угодно, лишь бы не надо было думать и двигаться.
Хелен понизила голос.
– Дело в том, что мне уже пора заниматься похоронами Даны. Понимаешь, у нее ближе меня никого нет.
Я это знала. А наш общительный патологоанатом сообщил мне о том, что Дану увезли в Данди. Похороны Даны. Я закрыла глаза и оказалась на грустной и торжественной церемонии. Вместе с другими скорбящими я стояла в старинной, огромной как собор церкви, мягко освещенной высокими белыми свечами. Я чувствовала запах расплавленного воска и ладана, который исходил от высокого алтаря.
– Я понимаю, что вы были знакомы совсем недолго, – доносился до меня издалека голос Хелен, – но… я думаю… в общем, ты произвела на нее сильное впечатление. На меня, кстати, тоже. Мне бы очень хотелось, чтобы ты была на похоронах.
Все цветы будут белыми: розы, орхидеи и лилии. Такие же стильные и красивые как женщина, которая лежит среди них. Шесть молодых констеблей в сверкающих униформах понесут ее к алтарю. В горле запершило, и по моим щекам потекли слезы, из-за которых я не видела ничего вокруг.
– Конечно, – сказала я. – Конечно, я приеду на похороны. Спасибо.
– Нет, это тебе спасибо. – Голос Хелен тоже изменился, стал более грудным и глубоким.
– Похороны состоятся в Данди? Ты уже назначила дату?
– Нет. Я жду звонка из вашего морга. Они должны сообщить, когда я смогу забрать тело. Пока они еще не могут его отдать. Я понимаю, у них свои проблемы, но хочется, чтобы это произошло скорее.
Движущиеся картинки, проплывающие в моем мозгу, застыли, констебли, несущие гроб, остановились, свечи погасли.
– Она все еще здесь? В нашей больнице?
Я не ожидала, что она меня услышит. Я сама себя почти не слышала. Но, наверное, именно в тот момент ветер стих, потому что Хелен ответила:
– Она там пробудет еще немного. Ну все, мне пора. Увидимся.
Она отключилась. Я сморгнула. Мои щеки были мокрыми, но в глазах больше не стояли слезы. Окружающие предметы, которые еще пару секунд назад казались аморфными, вновь обрели четкие очертания. Я снова могла видеть. Я встала. Я снова могла двигаться. И, слава Богу, я снова могла думать.
В тот момент я поняла и полностью осознала истинное значение слова «прозрение». Потому что именно тогда на меня снизошло одно из них. Конечно, многое еще оставалось непонятным, но одно я знала совершенно точно. Я мысленно извинилась перед Хелен за то, что не приеду на похороны, не буду одной из скорбящих, не буду кусать губы и промокать платком глаза, когда ее изысканно-строгий, невесомый гроб понесут к могиле, не буду принимать участия в освященном веками ритуале предания ее тела земле или огню. На этих похоронах мне совершенно точно не суждено было побывать.
Потому что Дана не умирала.
Полтора часа спустя я въезжала на паром, отплывающий на остров Йелл. Еще не было восьми, но на сегодня это была последняя переправа, потому что над морем сгущались темные тучи и, судя по всему, приближался шторм. Я сидела в машине, стараясь не думать о волнах, бьющихся о борт парома, который пересекал пролив. Несмотря на теплый жакет, меня била дрожь. Когда паромщик подошел, чтобы взять плату за проезд, я спросила его о скорости ветра. Он ответил, что пока скорость порядка пяти баллов, но ветер продолжает усиливаться и, согласно прогнозу, так будет продолжаться до самого утра.
Но мне не хотелось думать о шторме, который может начаться, прежде чем взойдет солнце. У меня было странное ощущение, что я делаю все в последний раз. Перед самым уходом из больницы я позвонила домой. Дункан не взял трубку, а звонить на мобильный я не стала. Оставив сообщение о том, что из-за экстренной операции мне придется задержаться допоздна, я добавила, что люблю его, – отчасти потому, что это действительно было так, а отчасти потому, что я не знала, смогу ли еще когда-нибудь произнести эти слова. Какие-то крохотные существа отплясывали самбу в моем желудке, когда паром причалил, и я снова оказалась на земле. Мне предстояло ехать на машине, но это было к лучшему. Во-первых, пока я доеду, достаточно стемнеет, а во-вторых, мне нужно было немного времени, чтобы набраться смелости. С другой стороны, если я буду слишком много думать о том, что собираюсь сделать, то непременно пойду на попятный. Я немного подстраховалась. Положив журнал, который я взяла в архиве, несколько компьютерных распечаток и наспех написанную записку в большой коричневый конверт, я по пути из Лервика заехала к Дане домой и оставила его на холодильнике в кухне. Не заметить конверт было невозможно. Днем раньше, днем позже, но Хелен обязательно найдет его. Если я не вернусь, она, по крайней мере, будет знать, куда я отправилась и почему. Что бы ни случилось, я не собиралась исчезнуть бесследно.