Она пыталась убедить себя, что ее молитвы услышаны Господом, что она обрела покой и счастье.
Всего месяц назад она была заточена в классной, ограничена обществом маленькой девочки и слуг, ей приходилось заниматься дополнительной работой, которую безжалостно наваливали на нее, и никогда ее не покидал страх, что в любой момент появится мужчина, которому, несмотря на все ее ухищрения казаться как можно более уродливой, она понравится.
— А теперь можете смотреть на меня! — громко крикнула Друзилла.
Она вскочила и подошла к высокому зеркалу, встроенному в дверцу гардероба.
Она стояла и смотрела на свое отражение: на элегантно уложенные волосы, мерцающие таинственным блеском; на молочной белизны кожу; на изящное платье с высокой талией, которое только подчеркивало совершенство ее фигуры, не преступая при этом дозволенных границ
Переведя взгляд на свое лицо, она увидела в зеленой глубине глаз вопрос, который так мучил ее, однако она боялась признаться себе в этом.
— Я счастлива! — с вызовом объявила она. Казалось, эхо ее слов еще звучало в тот момент, когда дверь распахнулась, и в комнату вошла горничная, неся в руках бальное платье, которое Друзилла должна была надеть сегодня вечером.
Бал устраивали в Девоншир-Хаусе — этот прием был не только самым значимым в году, он также был одним из последних в сезоне. Как сообщил принц, после бракосочетания маркиза он собирался отбыть в Брайтхелмстоун, поэтому мало кто имел желание тратить огромные деньги на приемы, когда большая часть бомонда уезжала из Лондона.
— И что же я должна надеть сегодня, Роза? — обратилась Друзилла к своей горничной, наблюдая, как та раскладывает на кровати принесенное платье.
— Ее светлость решила, что вам больше всего подойдет бледно-зеленый газ, мисс, — ответила горничная, — она также подумала, что вам захочется надеть жемчужный гарнитур. Ожерелье очень красиво.
— Да, конечно, — согласилась Друзилла.
Но когда горничная разложила на туалетном столике ожерелье из жемчужин и бриллиантов, Друзилла засомневалась.
— Мне всегда говорили, что жемчуг — к слезам, — сказала она, в большей мере обращаясь к себе самой.
— О нет, мисс, — запротестовала Роза, — только тогда, когда его надевают к подвенечному платью. Во всех других случаях он приносит счастье, так говорит ее светлость.
— Я уверена, что ее светлость не ошибается, — сказала Друзилла, почувствовав, как к ней возвращается хорошее настроение.
Она не могла не признать, что великолепно выглядит в зеленом воздушном платье: в этом туалете она походила на нимфу, выплывающую из тумана, который по утрам мягким покрывалом окутывал озеро в Линче.
На фоне белоснежной кожи жемчужины казались розовыми, такой же жемчужный браслет украшал запястье.
Однако кольцу, которое также входило в гарнитур, Друзилла предпочла подаренное маркизом бриллиантовое кольцо.
С той страшной ночи, когда ей посчастливилось спасти Вальдо жизнь, заняв предназначенное ему место, она почти что никогда не расставалась с этим кольцом.
— Оно принадлежит мне, — не раз повторяла она, — это мое собственное украшение.
Она не снимала его даже на ночь. Иногда камни вспыхивали таинственным огнем, который был отблеском огня, тлевшего внутри нее. Этот огонь вызывал в душе странный трепет, который волнами разливался по всему телу, вызывая ощущение полного восторга, но это необъяснимое, никогда не изведанное ею в жизни волнение было скорее предвозвестником настоящего большого чувства.
— Вы изумительно выглядите, мисс, — сказала Роза, собираясь уходить. — Надеюсь, его светлость тоже будет так считать.
— И я надеюсь, — улыбнулась ей Друзилла.
Но когда она спустилась вниз, ей показалось, что маркиз чем-то озабочен. Его приветствие звучало не лениво, но довольно холодно.
Они отправились в Девоншир-Хаус. Их сопровождала вдовствующая маркиза и ее старый знакомый, ушедший в отставку генерал, который, как они ни сопротивлялись, прочел им целую лекцию о плохой подготовке англичан в войне с Наполеоном, не преминув сообщить при этом, как поступил бы он, если бы сам руководил военными действиями.
Хотя его рассказ и был очень ярким, обилие подробностей утомило Друзиллу, и она перевела взгляд с генерала на маркиза.
Солнце уже село, и на небе стали появляться первые звезды, но еще не стемнело, поэтому она разглядела, что у маркиза усталый вид. Неужели, подумала Друзилла, угрозы Юстаса беспокоят его гораздо больше, чем ей кажется?
Потом она вспомнила, что, когда они вчера вечером уезжали с приема домой, маркиз выглядел веселым, у него было прекрасное настроение.
Тогда у нее возникло подозрение, что он собирается на какую-то вечеринку, — теперь же подозрение превратилось в уверенность. Совершенно ясно, что домой он вернулся поздно, очень поздно, но с кем же он провел время?
Этот вопрос мучил ее весь вечер.
Коляска въехала в украшенные позолоченными наконечниками кружевные ворота Девоншир-Хауса.
Вся подъездная аллея была загромождена самыми разнообразными экипажами, между которыми сновали грумы с факелами; лакеи в отделанных позолоченными галунами ливреях подавали руки сверкающим драгоценностями гостям, помогая им выбираться из экипажей на красный ковер, по которому они шествовали в огромный холл с круглой лестницей, мраморными статуями и громадными портретами всех предков Девонширов.
— Единственное, в чем можно быть уверенным, — проговорил маркиз, пока они стояли на лестнице в ожидании, когда их представят, — так это в том, что здесь соберется интересная компания для игры в карты.
— Тогда я пойду с тобой, — заявила маркиза. — Я страшно устаю от этих неудобных стульев в бальном зале, к тому же, там шумно. Я вовсе не собираюсь играть по-крупному. В отличие от тебя, я не могу позволить себе подобную расточительность в азартных играх.
— Чепуха, бабушка, — ответил маркиз. — Когда доходит до ставок, у тебя сразу же начинают чесаться руки. К тому же, если мне не изменяет память, ты всегда выигрываешь.
Маркиза хихикнула.
— Не всегда, — поправила она его, — в молодости иногда проигрывала, но это совсем меня не беспокоило, так как я верила в поговорку: «Не везет в картах — повезет в любви».
— Нельзя говорить этого при Вальдо, мэм, — вмешался сэр Энтони. — Если он сегодня выиграет, перед ним сразу же встанет вопрос, чем занимается мисс Морли. Это должно было бы немедленно оттолкнуть его от карточного стола.
— Не слушай его, — Друзилла с улыбкой повернулась к маркизу. — Я знаю, как тебе ненавистны танцы. Если мне не с кем будет танцевать, я приду за тобой.
Маркиз с благодарностью посмотрел на нее.
— Должен заметить, Друзилла, ты более благоразумна, чем большинство женщин!