— Они сами меня боятся.
— Ну молодой человек, ты храбрец. А ты не встретил там никого?
— Тигров, но они обходили меня стороной.
— А людей?
Тремаль-Найк вздрогнул.
— Людей! — воскликнул он, поднимая брови. — Ты думаешь, можно еще кого-нибудь встретить, кроме меня, ночью в джунглях?
— Люди там есть, Саранги. И даже немало.
— Не думаю.
— Ты слышал о тугах?
— Это те, которые душат?
— Да, орудуют шелковым арканом.
— И ты считаешь, что они есть поблизости? — спросил Тремаль-Найк с притворным удивлением.
— Вот именно. И если ты попадешь к ним в лапы, они тебя сразу задушат.
— А что они делают тут?
— Ты знаешь, кто такой капитан Макферсон?
— Нет пока еще.
— Это кровный враг тугов. Мы ведем с ними беспощадную войну.
— Тогда я с вами. Мне не нравятся те, кто душит.
— Я рад, что такой храбрец, как ты, будет с нами. Мы возьмем тебя в экспедицию в джунгли. Я даже поставлю тебя, пожалуй, сторожить одного из тугов, который попал к нам в руки.
— Ах вот как! — вскричал Тремаль-Найк, не сдержав искру радости, блеснувшую в его глазах. — У вас есть один из этих душителей?
— Да, один из их главарей.
— Как его зовут?
— Негапатнан.
— И я буду стеречь его?
— Да, ты будешь его сторожить. От такого храбреца и силача, как ты, он ни за что не сбежит.
— Это уж точно. Одного моего удара хватит, чтобы свалить его, — сказал Тремаль-Найк.
— Пошли на террасу. Скоро ты увидишь его и, возможно, твоя храбрость нам пригодится.
— Для чего? — с беспокойством спросил Тремаль-Найк.
— Капитан найдет какое-нибудь средство, чтобы заставить его говорить.
— Значит, я стану не только тюремщиком, но в случае необходимости и палачом?
— Ты очень понятливый. Пойдем, мой храбрый Саранги.
Они вошли в бенгали и поднялись на террасу. Капитан Макферсон был уже там. Развалясь в гамаке, сплетенном из кокосовых волокон, он курил сигарету.
— Ты принес мне какую-то новость, Бхарата? — спросил он.
— Нет, капитан. Но вместо этого я привел вам еще одного ярого врага тугов.
— Это ты, Саранги, их враг?
— Да, капитан, — отвечал Тремаль-Найк с выражением неподдельной ненависти.
— Ну что ж, хорошо. Ты будешь с нами.
— Надеюсь на это.
— Предупреждаю, однако, что ты рискуешь шкурой.
— Если я рискую ей, воюя с тиграми, то могу рискнуть и с людьми.
— Ты молодец, Саранги.
— Благодарю, капитан.
— Как провел ночь Негапатнан? — спросил Макферсон, обращаясь к сержанту.
— Спал, как человек с чистой совестью. Этот дьявол просто железный.
— Но он согнется в моих руках. Приведи его, и сразу начнем допрос.
Сержант сделал полуоборот на пятках и вскоре вернулся, ведя Негапатнана, крепко связанного.
Туг был горделив и спокоен, презрительная улыбка играла на его губах. Увидев Тремаль-Найка, который стоял за спиной капитана, он пристально взглянул на него.
— Ну мой дорогой, — саркастически сказал Макферсон, — как спалось?
— Думаю, что лучше, чем тебе, — ответил душитель.
— И что же ты решил?
— Все то же: молчать.
Рука капитана потянулась к рукоятке сабли.
— Они что, все таковы, эти гады? — вскричал он.
— Все до единого, — сказал туг.
— Но-но, не радуйся так рано. У меня есть страшные средства, чтобы развязать твой язык.
— Но недостаточные для тугов.
— Мы это увидим, когда ты будешь корчиться в страшных муках.
— Можешь начинать.
Кровь бросилась в лицо капитану.
— Значит, ты в самом деле не хочешь говорить? — спросил он голосом, дрожащим от гнева.
— Нет, не буду.
— Это твой последний ответ? Берегись…
— Последний.
— Хорошо, начинаем. Бхарата!
Сержант подошел.
— Есть в подвале столб?
— Да, капитан.
— Привяжи его покрепче и оставь там на несколько дней.
— Хорошо, капитан.
— Когда он начнет засыпать, пусть это будят уколом кинжала. Если через три дня он не заговорит, пусть его нещадно секут кнутом. Если он и дальше будет упрямиться, ты будешь лить кипящее масло, каплю за каплей, на его раны.
— Положитесь на меня, капитан. Помоги мне, Саранги.
Сержант и Тремаль-Найк уволокли пленника, у которого ни один мускул на лице не дрогнул при этих словах.
По винтовой лестнице они спустились в глубокий подвал и вошли в некое подобие обширного подземелья, с высокими сводами, освещенное через узкое окошко у самой поверхности земли.
Посередине был вкопан столб, к которому и привязали душителя. Бхарата положил рядом кинжал с тонким и длинным острием.
— Кто будет сторожить? — спросил Тремаль-Найк.
— Ты, до вечера. Потом сипай придет сменить тебя.
— Хорошо.
— Если этот тип закроет глаза, коли его.
— Ладно, — с ледяным спокойствием ответил Тремаль-Найк.
Сержант поднялся по лестнице. Тремаль-Найк проследил за ним взглядом и, как только затих шум шагов, уселся напротив Негапатнана, который спокойно смотрел на него.
— Слушай меня, — сказал Тремаль-Найк, понизив голос.
— У тебя тоже есть, что сказать? — насмешливо спросил тот.
— Ты знаешь Коульи?
Услышав это имя, душитель вздрогнул.
— Коульи! — воскликнул он. — Не знаю, кто это.
— Ты осторожен, это хорошо. Ты знаешь Суйод-хана?
— А сам ты кто? — спросил Негапатнан с неподдельным страхом.
— Душитель, как ты, как Коульи и как Суйод-хан.
— Ты лжешь.
— Я дам тебе доказательство, что говорю правду. Наше убежище не в джунглях, не в Калькутте, не на берегах священной реки, а в подземельях Раймангала.
Пленник с большим трудом удержал крик, готовый сорваться с его губ.
— Неужели ты и вправду из наших? — спросил он.
— Разве я не дал тебе доказательство?