Конечно, он брат Лахлана, но, даже несмотря на это, она тоже не испытывала симпатии к неприветливому, резкому человеку.
Эмили машинально ковыряла в тарелке. Есть не хотелось, а потому она внимательно разглядывала собравшихся в зале воинов. Ангус – крикт. Лахлан – тоже. А вот насчет остальных она не знала. Следить за Ангусом и отмечать малейшие особенности его поведения было куда проще, чем следить за сидящим рядом вождем. Но все же Эмили умудрялась украдкой, краем глаза поглядывать и на соседа.
– Почему ты не спускаешь глаз с моего воина, англичанка?
Ну вот, хитрость не удалась.
– А разве я на кого-то смотрю?
– Может быть, она предпочитает его компанию, – ядовито заметил Ульф из-за плеча брата.
Эмили недовольно посмотрела на него. Какой неприятный, ехидный человек! Лахлан повернулся к ней:
– Это правда? Хочешь сидеть с ним за одним столом? – В вопросе слышалось не столько беспокойство, сколько удивление.
– А если бы это было так, разве что-нибудь изменилось бы?
– Нет, ничего бы не изменилось.
Иного ответа трудно было и ожидать.
– Так зачем же спрашивать?
– Чтобы знать.
Ульф издал презрительный звук. Эмили наклонилась и пристально посмотрела на обидчика.
– А вы всегда такой грубый?
Воин вскочил на ноги и смерил пленницу, а потом и брата испепеляющим взглядом.
– И что же, я должен стерпеть и это оскорбление?
– Если истина вас оскорбляет, то, может быть, стоит изменить манеру поведения, чтобы не пришлось держать за нее ответ? – заметила Эмили, прежде чем Лахлан успел открыть рот.
– У вас в Англии все женщины такие языкастые? – поинтересовался Лахлан, в то время как брат кипел от праведного гнева.
Эмили покраснела: в вопросе явственно слышалось обвинение.
– Нет. Моя мачеха, например, пришла бы в ужас от подобной прямоты суждений.
И все же мнение Лахлана ее волновало куда больше, чем мнение Сибил. Увы, кажется, оно было столь же отрицательным. Скоро красавец вождь возненавидит ее так же остро, как ненавидела мачеха. А может быть, уже возненавидел? Эмили грустно вздохнула и прямо посмотрела в пылающие обидой глаза Ульфа.
– Простите. Мне очень жаль, если неосторожные слова показались вам обидными.
Воин не принял извинения, однако вернулся за стол и продолжил трапезу. Оскорбление ничуть не повредило аппетиту.
А Эмили так расстроилась из-за неприятного происшествия, что совсем перестала есть. Она сидела и рассеянно переводила взгляд с одного из присутствующих на другого. Вот только на того, кто сидел рядом, смотреть не смела – боялась встретить выражение открытой неприязни и даже отвращения. То самое, которое так часто появлялось на лице Сибил во время разговоров с падчерицей.
– Новый человек мог бы подумать, что ты шпионишь за моими воинами в пользу Синклеров. – В голосе Лахлана слышалась ирония.
Эмили заставила себя посмотреть на вождя, но улыбнуться не смогла.
– Я пленница, а вовсе не шпионка.
– Почему ты так внимательно разглядываешь моих воинов? – сурово поинтересовался Лахлан.
Разве могла Эмили признаться, что пытается определить, кто из них оборотни, а кто – обычные слабые люди?
– Просто интересно смотреть на Балморалов, вот и все. – Она неопределенно пожала плечами.
– Ты немало времени провела во дворе.
Осведомленности вождя удивляться не приходилось.
И без того было ясно, что он внимательно следит за всем происходящим в замке. А за английской пленницей – особенно.
– Знакомство с членами клана оказалось очень приятным. Вы сказали чистую правду. Никто, кроме Ульфа, даже и не думает относиться ко мне враждебно.
– Брата очень волнует благополучие клана.
– А я нанесла оскорбление вождю.
– Да.
– О! – Сил для извинения Эмили не нашла – ведь она все еще продолжала искренне считать, что похищать невинных женщин во имя мести – преступление. Что поделать – видимо, им с Ульфом не суждено стать друзьями. Хорошо, что остальные члены клана относятся к ней куда более дружелюбно.
– А вот Ангус вовсе не ставит мне в пику неосторожные слова.
Лахлан метнул на нее сердитый взгляд.
– Не слишком ли ты высокого мнения о моем воине?
Эмили пожала плечами:
– Он очень добр.
– А мы с Ульфом, по-твоему, не добрые?
– Почему же? Вовсе нет. На самом деле ваше намерение научить меня плавать и есть проявление сочувствия.
– Но я действительно не добрый человек, англичанка.
Эмили не хотела соглашаться и в то же время чувствовала, что возражение оскорбит собеседника. Сплошные противоречия. Сначала он обижался из-за того, что добр Ангус, а не он, а потом рассердился, когда добрым назвали его самого.
– Как бы там ни было, я очень ценю вашу щедрость.
– А ты не побоялась пойти на озеро с Кэт?
Вот эту часть дня обсуждать совсем не хотелось.
– Нет, совсем нет. Близость воды меня не пугает. Просто никогда не захожу глубоко… во всяком случае, не заходила до сегодняшнего утра.
– Зачем вы отправились в такую даль? Ведь я не давал разрешения выходить за крепостную стену.
– Кэт очень хотелось посмотреть озеро.
Лахлан взглянул как-то странно.
– Ходить на озеро в одиночестве небезопасно.
– Чего же нам опасаться? – спросила Эмили.
– В лесу водятся дикие звери, а во время беременности Кэт беззащитна перед ними.
– Д-дикие звери? – запинаясь, переспросила Эмили. Она, конечно, подумала о Талорке. Оставалось лишь надеяться, что мысли не отразились на лице.
– Конечно. Кабаны… и волки. – Лахлан действительно смотрел пристальнее, чем обычно? Или просто разыгралось воображение?
– О!
– Тебе не стоит ходить на озеро без меня.
– Хорошо.
Густые брови озадаченно сдвинулись.
– Странно… я ожидал очередного возражения.
– Правда?
– Да.
– Так, может быть, я все-таки не настолько упряма, как кажется?
– Думаю, у тебя просто есть повод согласиться. Скорее всего ты уже и сама убедилась в моей правоте.
«Или же просто не хотела спорить, чтобы не выдать, что видела на самом деле», – подумала Эмили.