Теперь, когда девочки достаточно повзрослели. Мама как-то наедине сообщила им обстоятельства их появления на свет. В ее интерпретации, это произошло не из-за того, что оба родителя желали рождения ребенка, но не имели достаточно средств для их воспитания.
Нет, это была история легковерных женщин, которых с помощью обмана и чар соблазнили, а затем бросили в безвыходном положении. Такие женщины, возможно, и не хотели расставаться со своими детьми, но, не. имея мужей, и себя-то самих едва могли прокормить.
Шансов же найти себе мужа у них было немного: кто же польстится на потерявшую девственность, и к тому же бесприданницу? Скорее всего, этим женщинам была уготована участь проституток, бьющихся изо всех сил, чтоб заработать себе на кусок хлеба, хотя большая часть их заработка оседала в карманах сутенеров. Еще Мама сказала, что, возможно, некоторые дети из их семьи являются сводными братьями и сестрами, даже не подозревая об этом, как и о жалкой участи своих матерей.
Теперь Финни познала горячую, жгучую ненависть к тому мужчине, который когда-то соблазнил и толкнул на путь проституции ее мать. Не зная ни отца, ни матери, девушка, тем не менее, долгие годы — всю сознательную жизнь лелеяла в себе эту потребность отомстить за свершенное злодеяние. Более того, она мстила! Мстила каждому мужчине, что имел несчастье встретиться ей на жизненном пути.
Исключение составлял Орли. Однако это случилось позднее, до поры же она воспринимала его просто как брата.
Мама и Папа хорошо знали своих приемных детей.
Некоторых из них, включая и Финни, требовалось особо оберегать, чтоб не поранить нежные сердца. Лет до двенадцати, например, девочке не доводилось наблюдать, как обезглавливают цыпленка. Но даже когда ее посчитали достаточно окрепшей, родители провели с ней подготовительную беседу: описали, что ей предстоит увидеть, посоветовали держать себя в руках и приказали воздвигнуть надежный ментальный щит, чтоб предсмертные мучения птицы не могли ранить ее. Девочке пообещали, что все пройдет очень быстро, и так оно и было, но… Видно, Финни была очень уж впечатлительным и привязчивым ребенком. Во всяком случае, двенадцатилетний возраст оказался недостаточной гарантией. Девочку долго мучили кошмары. Тем не менее, на следующий год ей позволили посмотреть, как забивают овец, а в четырнадцать лет она впервые увидела заколотую свинью. Все это подействовало угнетающе на психику девочки, и не раз она рыдала, думая, что никто ее не видит. Мама посчитала нужным побеседовать с Финистер.
— Так уж устроен мир, Финни, — мягко сказала °на. — Если хочешь получить цыпленка на обед — сначала надо его убить. То же самое и со свиньей: хочешь свиную отбивную дли копченую свинину или свиную кожу для продажи — будь добр забить и выпотрошить хрюшку. Ты научишься справляться с этим, дорогая.
Мы все привыкаем, рано или поздно.
И Финистер старалась, честно старалась, хотя это было нелегко. После каждого такого случая девушка месяцами не могла смотреть на мясную пищу. Однако годы шли, сердце Финистер ожесточалось. Со временем она научилась подавлять свой ужас и превратилась в заправского мясника. Финни не без гордости приняла Папины поздравления, когда впервые собственноручно расправилась с цыпленком. Но еще больше значила для нее Мамина поддержка. А они оба выразили безусловное одобрение по поводу первой заколотой свиньи, а затем — убитой овцы. Девочка смогла себя взять в руки! И лишь, когда Финни оставалась с Мамой наедине, та прижимала ее голову к своей груди и давала выплакаться, приговаривая:
— Я знаю, это трудно, Финни, но жизнь вообще нелегкая штука. Мир — это жестокое место, и единственный путь выжить в нем — стать самому жестоким, закалить сердце и сделать его невосприимчивым к чужой боли.
Для такого сильного эмпата, каким являлась Финистер, это было особенно трудно, но девушка потратила немало усилий и в конце концов преуспела: она научилась выставлять такой плотный ментальный щит, что никакие раздражители извне не проникали сквозь него.
Старшие девочки рассказали ей о менструациях задолго до того, как они начались у Финистер. Так что это не было для нее потрясением, зато запомнился праздник, такой же как у других сестер. Вслед за этим Мама провела с ней приватную беседу, чтобы убедиться, что Финни имеет представление о способах предупреждения нежелательной беременности. Заодно поговорили о том, как отшивать назойливых кавалеров, которые всегда не прочь воспользоваться слабостью девушки. Еще более ценными были советы старших сестер о том, как использовать телекинез для предохранения, если не удастся устоять перед чарами какого-нибудь красавчика.
Финистер внимательно слушала и даже репетировала все, что можно было отрепетировать в отсутствие партнера. В конце концов, она ведь не собиралась всю жизнь оставаться девственницей, хотя, надо сказать, то, что она слышала от подруг и видела на скотном дворе, отнюдь не располагало к сексу. Мама объяснила ей вполне определенно, что у подкидышей без роду, без племени (и без приданого!) шансов выйти замуж немного. Нет, все случается, конечно, особенно, если девушка красива, но Финистер-то красавицей себя не считала! Вот Дори или Орма, пожалуй, смогут найти себе мужа: они обладали не только блестящей внешностью, но и хорошим характером, а также изрядным запасом терпения. Что касается Финни, то она понимала, что сумеет околдовать какого-нибудь бедолагу, внушив ему мысль о своей красоте. Но нужен ли ей такой муж, влюбленный в иллюзию, а не в реальную Финистер?
Нет, она смирилась с тем, что никогда не выйдет замуж, но и оставаться старой девой Финни не собиралась! Само собой, когда-нибудь она будет старой, но уж не девой. Это был всего лишь вопрос времени.
Затем что-то изменилось в Орли, и девушка решила, что, в конце концов, время не так уж и важно.
Она была на пороге своего шестнадцатилетия; многие крестьянские девицы в таком возрасте успевали не только выйти замуж, но и обзавестись ребенком. Орли был годом старше. Финни не могла бы точно сказать, в чем именно заключались изменения в юноше, так поразившие ее в один прекрасный день. Может, тем летом под солнечными лучами его лицо потеряло привычную детскую округлость, а, возможно, дело было еще в чем-то, чему Финистер не находила объяснений.
Но однажды, когда возвращавшийся с поля Орли остановился у колодца и скинул рубашку, чтоб смыть с себя пыль, Финистер засмотрелась на его крепкие мускулы и удивилась, как она раньше этого не замечала.
В ней проснулось то самое особое чувство, которое обычно рождалось под восхищенными мальчишескими взглядами, но намного, намного сильнее. Ощущение каких-то перемен еще усиливалось во время их долгих бесед.
Молодые люди ухитрялись уединяться, даже если поблизости суетилась куча народу. Они облюбовали себе лавочку на заднем дворе и частенько сидели там, обсуждая звезды на небе и нынешний урожай, жизнь в доме и вновь появившегося младенца. Темы были обычные и сами беседы, казалось, ничем не отличались от тех, что всегда велись в семье, но все же Финистер не покидало ощущение значительности происходящего.
Казалось, она слышит новые оттенки, простые фразы таили скрытый подтекст, слова приобретали непривычное значение. Естественно, оба не снимали ментальную защиту, так уж они были приучены: постоянный напор чужих мыслей может свести с ума, да и, в конце концов, никто не хочет, чтоб другие совали нос в его секреты.