Сердце, как хорошо, что ты такое,
Что не привыкло пред злобной теткой замолкать!
Боль снова пронзила мне грудь, но сердце ударило по ребрам не хуже кузнечного молота. Я благодарно вздохнул. Пелена спала и с глаз, и с разума. Я понял этот поединок — Сюэтэ вышла на смертный бой. И если сумеет убить меня — убьет.
А я смог бы поднатужиться и убить ее?
Сердце мое забилось ровнее, я отчетливо увидел колдунью. Сюэтэ размахивала руками, губы ее двигались. Потом она замерла, и я понял: покуда я восстанавливал дыхание, королева прочла очередное заклинание.
Ни с того ни с сего воздух наполнился заостренными вертящимися серебристыми пластинками — это ко мне устремились тысячи клинков. Я увернулся — клинки с лязгом рванулись в ту же сторону. Я выхватил свой складной нож, описал им в воздухе восьмерку, как если бы орудовал рапирой, и пропел:
Сейчас тебе я покажу!
Как прикажу сейчас ножу:
А ну-ка, ножик мой складной,
Размножься в тыщу раз — и в бой!
С точки зрения высокой поэзии вышло, конечно, так себе, но главное — все получилось. В воздухе около меня просто-таки закишели складные ножи. Они вращались вокруг оси и ловко отбивали клинки, посланные на меня Сюэтэ. А я только ухмылялся да смотрел, как сыплются на траву колдуньины кинжальчики.
Но вот я встретился взглядом с Сюэтэ и сразу перестал ухмыляться. Я понял, что мне совсем не стоило отвлекаться. Для того чтобы придумать и произнести заклинание, требовалось время. В общем, покуда я распевал контрзаклинание, Сюэтэ уже готовила следующий выпад. А это означало, что мне было суждено держать оборону до тех пор, пока я не придумаю что-нибудь убойное.
Я должен был придумать, иначе мне грозила гибель.
Взметнулась пыль, и меня окружили сотни змеиных голов. Змеи распустили капюшоны и стали похожи на кобр.
Тут я вспомнил детство и сказки Киплинга:
Из деревни из индусской
Прибегут гурьбой мангусты,
Раздерут на части змей —
Нету тех зверюшек злей!
Я очень старался не смотреть на то, что происходит вокруг меня. Времени не было. Сюэтэ махала руками, поднимая вихри пыли. Я прочел:
Это бурею зовется?
Ты в Канзасе не бывала!
Там бы ты не устояла.
Ну, держись, сейчас начнется!
Я-то хотел, чтобы после этого запева прозвучало что-то вроде хорового припева, но не успел...
Дико завыл ветер, вихрями заклубилась пыль. Между мной и колдуньей завертелась воронка смерча и отделила нас друг от друга. Вдалеке послышался чей-то рев, едва различимый на фоне свирепого рокота пыльного смерча, — это взревел Унылик, и, похоже, на пределе своих возможностей.
Проснулся мой косматый талисман. Проснулся, увидел: меня нет — и понял, что я в опасности. Мне стало страшно: а вдруг Унылик умудрился разгромить барьер заколдованного круга?
Я поднял полу плаща и прикрыл нос и рот. Унылик не сообразит, что надо закрыться от пыли, да у него и плаща нет. Эта буря угробит его так же быстро, как заклинания Сюэтэ.
Да, похоже, эта пыль погубит не только его. Я начал задыхаться от скрипучего кашля.
Однако всего лишь несколько секунд понадобилось мне, чтобы выстроить планы.
Первое: избавиться от того, что может произойти в результате следующего заклинания Сюэтэ.
Второе: ответить ей заклинанием и продолжать отвечать, и...
...Третье: избавиться от пыли.
Все правильно. Можно приступить к выполнению пункта первого.
От твоей тупизны,
Как пожрав белены,
Кто угодно со временем спятит!
Что же ты вышла на бой
Лишь с одной головой?
Ведь ее тебе явно не хватит!
На самом деле стишок имел некоторое отношение и ко второму пункту моего плана. Если КИ* [21] Сюэтэ резко упадет, она вряд ли сумеет произнести достойное заклинание. Мозгов у нее после моего стишка должно остаться не больше, чем у луковицы.
Пыль начала редеть, ветер утихал. Так, выходит, Сюэтэ потратила время на то, чтобы снять пыльную завесу между нами?
Но тут я услышал раскат грома и понял, что тоже зря потерял время.
Понял слишком поздно. Словно решето в небесах порвалось, и оттуда хлынул проливной дождь. Пыль быстро осела, и сквозь отвесные струи дождя я разглядел Сюэтэ — вернее, нечто, что совсем недавно было ею!
На этом существе по-прежнему красовалось королевское платье, но лицо... крошечные глазки под низко нависшим лбом, широченная — от уха до уха — ухмылка... Это — на одной голове. Но были и еще две. Я в страхе смотрел на трехглавое чудище. Что, неужели вот такое происходит, когда занимаешься волшебством без лицензии?
Лицензия не лицензия, но уж точно: такое может произойти, когда толком не соображаешь, что делаешь. Я был сам себе противен. Насколько лучше было бы попросту убить ее, и дело с концом!
Я сокрушался до тех пор, пока не понял, что губы у всех трех голов шевелятся. Справедлива пословица: «одна голова — хорошо, а две — лучше». А три идиота — это как? Толку от них, конечно, не больше, чем от одного, если не меньше. Вспомнить только, как работает любая комиссия, и сразу станет ясно. Так что нечего ждать от трех ослов опасного заклинания. И тем не менее я не собирался опускать руки и побыстрее прочел новое стихотворение:
Ты стольких вешала, душила,
Сама веревку заслужила!
Но ты — монарх, и мне неловко,
И мне придется уступить:
Повиснешь ты не на веревке,
А на серебряной цепи!
Струи дождя принесли с собой серебряную цепь. Она змеилась, обвила шею центральной головы и крепко затянулась петлей. Тело Сюэтэ подскочило вверх на добрых три фута и повисло, подергиваясь и качаясь на цепи, которая ни к чему не крепилась.
Но две другие головы продолжали произносить какие-то слова. Губы их медленно шевелились...
Меня охватила тревога. Я же решил только одну третью часть проблемы! Не мешкая, я забормотал:
О цепь моя, не знай пощады!
Ее повесить трижды надо!
Слишком поздно. Две боковые головы начали таять, исчезать, а центральная стала изменяться. Исчезла дурацкая ухмылка, в глазах зажегся ум. Вот лоб стал выше... и передо мной снова была Сюэтэ. Злобно скривив рот, она подняла руки и принялась рвать на звенья стягивающую ее шею серебряную цепь. Вскоре звенья со звоном распались. Королева глубоко вдохнула.
Я начал новое стихотворение: