Я стану негодяем,
Я ненавижу радости этих дней!
Прозвенел и стих последний аккорд. Гэллоугласы сидели ошеломленные.
Наконец Род откашлялся и сказал:
— Да. Мне кажется, это хорошо.
— Удивительно! — выдохнула Корделия.
— Никакая музыка не хороша и не плоха сама по себе, — послышался бас. — Важно то, как ее воспринимают люди.
— У каждой музыки есть своя цель, — наставлял один из моллюсков. — И у каждой формы музыки свой размер.
— Но ведь есть еще слова, — возразил Род. — В некоторых песнях слова отвратительны!
Но тут послышался голос Фесса:
«Всегда существовали люди, которые использовали музыку во зло. Напомнить о древних гимнах кровожадным богам? Или о чудовищных пеанах средневековых ведьм?»
— Или о песнях сирен, — кивнул Род. — Да, я тебя понимаю.
Магнус спросил у моллюсков:
— А чьи слова вы поете? От камней я таких не слышал.
— Еще бы, — отозвался моллюск-тенор. — Это слова древних поэтов. Но мы их узнали от одной ведьмы, которая рассеивает эти музыкальные камни.
— За музыкальными камнями стоит какая-то ведьма? — Род напрягся. — Кто она? Где?
— Здесь, на западном берегу, но севернее. Ее зовут Убу Маре.
— Убу Маре? — Род переглянулся с Гвен. — Ну, по крайней мере, теперь у нас есть имя.
Гвен покачала головой.
— Никогда раньше о такой не слышала, милорд.
— Еще услышишь, — пообещал Род. — Пошли, дети, пора начинать охоту.
— Ох, еще нет, папа! — возразила Корделия, и Магнус поддержал сестру:
— Правда, папа! Давай послушаем еще хоть одну песню.
— Это недолго, супруг, — коснулась его руки Гвен. — И бедные дети должны отдохнуть.
— Ну… ладно, — Рода нетрудно было уговорить: он тоже не очень-то торопился к новому походу сквозь ад.
И моллюски снова запели — на этот раз балладу о смотрителе маяка, быструю и легкую. Дети закивали в такт, а Грегори, лежа на животе и поставив подбородок на руки, притопывал пальцами ног.
— Хорошая музыка очаровывает, — прошептала Гвен, — а эта музыка полна очарования.
Резкий крик разорвал ткань песни, люди на берегу тоже вразнобой что-то завопили.
Гэллоугласы удивленно подняли головы.
Из рощи выкатились два самых странных животных, каких им только приходилось видеть: ростом в четыре фута и толщиной тоже в четыре, похожие на поросшие шерстью шары, с толстыми, подобными пням ногами и мохнатой пятнистой шкурой. На вершине каждого шара сверкали глаза, сразу над длинным заостренным носом. Они неуклюже брели к воде, и моллюски тоже закричали от ужаса.
— Не бойтесь, мы вас защитим, — быстро сказал Джеффри. — Чего вы испугались?
— Этих зверей! — воскликнул один моллюск. — Ты их никогда не видел?
— Никогда. А что страшного в глупых животных?
— Их носы! — закричал моллюск. — Они высосут нас, вырвут нас из наших домиков.
— Ни за что, пока мы вас охраняем, — успокаивала их Корделия. — Но что это за звери?
— Это пожиратели моллюсков!
Крестьяне тем временем напали на страшилищ, вооружившись дубинами и криками, но округлые звери словно не заметили этого. Они с плеском погрузились в воду.
— Бейте их, дети! — крикнул Род.
Магнус и Джеффри взвились в воздух, извлекая мечи. Они яростно лупили пожирателей моллюсков, пытались перевернуть их, но звери по-прежнему как будто ничего не замечали. Не замечали они и того, что Корделия осыпала их камнями и палками с берега. Наконец Джеффри потерял терпение и, спикировав, как бомбардировщик, изо всех сил хватил зверя по загривку, но тут взметнулся длинный тонкий нос и смахнул его словно муху. Джеффри с плеском плюхнулся в воду, и зверь всей своей тушей навис над ним. Гвен гневно вскрикнула, пронеслась над водой, как ракета, и врезала по змеиному носу метлой. Нос отскочил.
Род прыгнул на спину Фесса.
— Нападай!
А на берегу рядом с моллюсками сидел скорчившийся Грегори и внимательно смотрел, напряженно сузив глаза, на бесплодную битву.
Мягкие взрывы разорвали водную гладь озера, и там, где только что стояли пожиратели моллюсков, закачались два прямоугольных предмета, подскакивая на волнах. У них не было ни глаз, ни носов, только полосы и пряжки.
Род изумленно таращился на них.
— Или меня глаза обманывают, или мой сын превратил пожирателей моллюсков в…
— …в пару чемоданов, — закончил за него Фесс. — Именно это он и сделал, Род. Ты все ясно видел.
Джеффри выбрался из воды и мокрой рукой похлопал брата по плечу.
— Отлично сделано, маленький брат! Ты прекрасно придумал!
Грегори покраснел от удовольствия.
— Я подумал, что такие неуклюжие животные могут быть сделаны только из ведьмина мха, и решил изменить им форму на что-нибудь безвредное.
— Тысяча благодарностей, — послышался дрожащий голос моллюска.
— Тысяча, — повторили еще три, а четвертый добавил:
— Если мы что-то можем для тебя сделать, ты только скажи.
— Ну-у, — растерянно протянул Грегори, — я только могу попросить вас, чтобы вы и дальше сохраняли болото свободным для хорошей музыки, как святилище для всех добрых сердец.
— И для нежных ушей, — пробормотал Род.
— Мы это сделаем, — заверили моллюски. — И всегда будем петь тебе хвалу!
Грегори снова покраснел.
— Не вгоняйте меня в краску, прошу вас! Пойте свои прекрасные песни, как вы привыкли!
— Как хочешь, — разочарованно промямлил моллюск-баритон. — Но мы все равно будем воспевать защитника слабых.
— Могу вас только поблагодарить, — подвел итог дискуссии Грегори.
— Тогда пошли поищем того, кто нападает на слабых, — Род решительно взял сына за руку и повернул к берегу. — Что скажешь, Гвен?
— Конечно, супруг мой, — Гвен посмотрела на небо. — До ночи нужно пройти еще миль пять. Магнус, Корделия, Джеффри, пошли! — дети повернулись и зашлепали по песку.
— Я предпочел бы остаться, — пробурчал Джеффри.
— Остаться? Ты шутишь? Когда нас впереди может ждать битва?
— Ты уверен? До сих пор встречались только небольшие засады.
— Ну, хорошо, значит, ты на диете, — Род остановился и осмотрелся. — Думаю, мы здесь слишком задержались.
— Магнус! Корделия! — крикнула Гвен. — Идем немедленно!
— Что? Ах, да! Конечно, мама! — Корделия метнулась к ней, как Джаггернаут на метле. — Их музыка очаровательна.