В этот момент дверь распахнулась, и в комнату вошел высокий старик, лицо которого скрывал длинный плащ с капюшоном. Из-под капюшона виднелась желтая борода, шевелившаяся в такт ругани старика.
— Что за напасть! Чего доброго, непогода разгуляется не на шутку! Не иначе, какая-то злобная карга наколдовала такой дождь!
Он швырнул на стол в центре комнаты кожаный мешочек.
— Вот наконец, сегодня на рассвете я раздобыл кладбищенской земли. Желанный дар, не зря сбивал я ноги!
Что-то бормоча под нос, он сбросил плащ, повернулся, чтоб повесить его сушиться у камина, — и замер, увидев Корделию.
Та втиснулась за камин, изо всех сил пытаясь стать невидимой.
Перед ней возвышался старик в грязной куртке и штанах с помочами крест-накрест. Вытянутое худое лицо, крючковатый нос, пожелтевшие, с кровяными прожилками белки глаз сердито сверкали из-под слипшейся челки, которую на макушке венчала лысина. Волосы были бы седыми, мой хозяин их чуть почаще.
Старик медленно осклабился, обнажив желтые зубы — вернее, пеньки, которые от них остались. Затем причмокнул и шагнул вперед, протянув к Корделии обтянутую пятнистой, пергаментной кожей ладонь.
— Оставьте мою сестру в покое! — вскричал Джефри, впрыгнув в пространство между ними.
Колдун выпрямился, брови удивленно вскарабкались на переносицу.
— Как! Еще один незваный гость! — он обернулся, и увидав Грегори с Магнусом, изготовившихся к атаке, сжимавших свои кинжальчики, — заметил искорку страха в их глазах. Старик расхохотался — жутким, высоким, леденящим хохотом, бросился к двери, мигом захлопнул ее и заложил тяжелым дубовым засовом. — Поймал! — ликующе пропел он. — Поймал! Как раз то, именно то, что мне нужно!
— Нужно? — страх прорезался в голосе Магнуса. — О чем вы говорите, старый человек?
— О чем я говорю? — фыркнул колдун, повернувшись к нему и делая шаг вперед, с неприятными огоньками в зрачках. — Ты знаешь, в чей ты дом вошел, дитя?
Магнус с трудом сглотнул слюну.
— В дом к-к-колдуна.
— Ага, — колдун медленно кивнул, огоньки засверкали ярче. — По крайней мере, ты умен. И что же делает колдун, дрожащий мальчик мой?
— Он делает... он варит... магические зелья.
— Вот как! Ты и это знаешь! Но ведомо ль тебе, что самые могучие из нас — еще находят новые волшебные составы. Как я. Вы верно догадались, что перед вами я — Лонтар, чье имя здесь известно каждому в округе... Лонтар, который знаменит коварными и прочными заклятьями!
Дети оцепенели, узнав имя того самого колдуна, который проклял старую Фагию.
А на его морщинистом лице снова расплылась ущербная улыбка.
— И я открыл проклятие такое, которое дает мне в руки власть над каждою душой во всей округе! Да что округа — графство, королевство, а вскоре очередь дойдет до всего мира!
Грегори посмотрел в глаза старику и подумал:
«Он безумен».
— Тише! — прошипел Магнус, ухватив младшего за плечо. Грегори передал свою мысль открыто, не пользуясь тайным семейным умением. Но Лонтар, услышав ее, только шире ухмыльнулся.
— Терпение! Он молод. Он еще не знает, что каждый чародей услышать может, что думает другой. Но я, я, я... — он стукнул себя в грудь, — умею во сто крат больше! Я могу вложить свои раздумья в головы чужие — да, да, и даже в этот глиняный горшок, что головой крестьянина зовется, и где, как не ищи, ты не найдешь ни зернышка волшебной силы!
Дети только молча глядели.
Колдун довольно пошамкал губами, явно смакуя неподдельный испуг в детских глазенках.
— Но я могу внушить не только мысли! Уж много лет я изучал, трудился, старался раз за разом овладеть искусством тайным, дух свой ободряя волшебными снадобьями — и овладел! Сначала на простых червях проверил, потом на жаворонке, что червей склевал, Потом на полевых мышах, на кроликах, волках, медведях — на всех! И все, все, все — склонились предо мной! Все убегают с воем и стенаньем, лишь только заклинание мое коснется их сознанья!
— А что за заклинание? — даже Джефри не удалось до конца скрыть дрожь в голосе.
— Боль! — колдун довольно зачмокал. — Боль, боль, и больше ничего! Страдание, пронзающее насквозь, как будто голова твоя в огне, а тело стонет от уколов жал бессчетных тысяч разъяренных пчел! Боль, боль — вот истинная власть! Боль порождает страх, а страх — всех ставит на колени! Но! — тут он ткнул в потолок длинным костяным пальцем. — Мой труд еще не кончен! Не могу я выступить вперед и в руки взять бразды правленья графством! И посему я не достиг еще своей последней цели!
— И какова ж она? — голос Магнуса дрожал, несмотря на все усилия. Старший из Гэллоугласов уже догадывался, каким будет ответ.
— Люди! Люди! Вот на ком желаю я проверить новое свое уменье! С волками — да, с медведем — да, но люди — еще ни разу я не пробовал на них! — глаза колдуна зажглись. — Ах! Огнем ужалить душу человека, заставить смертных выть и извиваться — по мановению руки! По моему желанью! Вы спросите, чего ж я ждал столь долго? Я ждал лишь жертву, на которой попробовать бы смог... увы, в глуши моей нечасто можно встретить одиноких странников. Всегда, всегда гурьбой, по трое, четверо — а то и местные, которых вся деревня отправится искать, коль не вернутся в срок.
— Мы тоже местные! — твердо соврал Джефри. — Нас тоже вся деревня выйдет искать, если не вернемся!
— Ты лжешь, — колдун ткнул в него указательным пальцем. — Еще ни разу взору моему не попадался ты. Ты странник и пришел издалека, один, и ни отец, ни мать с тобою не пошли — так странствуют сироты — иль беглецы от лорда!
Он снова зашамкал, довольный своей сообразительностью.
— Никто, никто не станет вас искать — вы сгинете, никто и не узнает.
— А как же граф? — вскричал Магнус, цепляясь за последнюю соломинку. — Граф Гленн за нами стражников пошлет, они придут к дверям твоей хибары...
— Граф? — пропел Лонтар. — Графа нет в помине! Как! Неужто вы не знали? Огромный великан схватил его! В полночный час ворота замка пали, в мешок засунут граф со всей своей семьей! А рыцарям и войску великан отдал приказ — сложить оружье наземь, не то простится с жизнью граф в одно мгновенье! И всех достойных воинов согнал в глубокие темницы, в подземелье, и запер там, а графа уволок к себе в берлогу, где — никто не знает. Граф? Он бессилен! И еще бессильней он станет в час, когда заклятие мое достигнет всей ужасной силы! Он, даже он не сможет устоять, и Грогат-великан падет передо мною! Его повергну я, и на коленях поползет разбойник, взывая о пощаде, чтоб лишиться боли, словно вертел раскаленный, пронзающей его! Никто не устоит, я в прах повергну всех!
Грегори замер, не мигая уставившись на колдуна.
— И начну с тебя, деточка, — палец старика указал на Корделию.
— Вы не посмеете! — вспышка ярости опалила Магнуса, в одно мгновение все его чувства превратились в ненависть и сосредоточились на старом колдуне. В потоке эмоций сплелись злость Джефри, страх и ужас Корделии.