«А какой путь короче?» — спросил Эрагон, хотя уже догадался, каков будет ответ.
«Разумеется, лететь напрямик!» — сказала Сапфира.
«Но в таком случае весь полет будет проходить над морем», — сказал Глаэдр.
«Это не так уж и далеко, — тут же встрепенулась Сапфира, — не дальше, чем тот путь от лагеря варденов до этого берега, который мы только что благополучно проделали. Или я ошибаюсь?»
«Но теперь ты утомлена долгим перелетом, и если разразится буря…»
«Тогда я обойду ее стороной!» — воскликнула Сапфира и выдохнула из ноздрей узкий язык голубого и желтого пламени. Эта неожиданная вспышка настолько ослепила Эрагона, что некоторое время он тщетно тер глаза, пытаясь восстановить способность видеть.
«Неужели это действительно так опасно, если мы полетим прямо отсюда?» — думал он.
«Вполне возможно», — тут же прогрохотал в ответ на его мысли Глаэдр.
«А насколько дольше мы будем лететь вдоль побережья?»
«На полсуток, может, чуть больше».
Эрагон поскреб заросший щетиной подбородок, посмотрел на грозные волны, потом на Сапфиру и тихо спросил:
«Ты уверена, что сможешь это сделать?»
Она повернулась и тоже посмотрела на него, скосив один глаз. Зрачок в ее огромном глазу так сильно расширился, что стал почти круглым; он был таким большим и черным, что Эрагону казалось, будто он мог бы заползти туда и совсем там исчезнуть.
«Настолько, насколько я вообще могу быть в себе уверенной», — сказала она.
Он кивнул и задумчиво пригладил волосы, словно приучая себя к этой новой идее.
«Тогда нам, наверное, стоит попробовать… Глаэдр, если будет нужно, ты сможешь ее направить? Ты сможешь помочь ей?»
Некоторое время старый дракон молчал, а затем удивил Эрагона тем, что стал мысленно то ли напевать, то ли мурлыкать, в точности как мурлыкала Сапфира, когда бывала довольна или весела.
«Ладно, я согласен. Если уж мы решили испытать судьбу, так не будем трусить. Решено: летим через море».
И как только этот вопрос был решен, Эрагон снова уселся Сапфире на спину, и она, легко подпрыгнув, взлетела, оставив позади безопасную сушу и стрелой мчась над морским простором.
А-а-а-а!..
— Ну что, ты готова поклясться мне на языке древних?
— Ни за что!
Вопрос Гальбаторикса и ответ Насуады стали уже почти ритуальными — вопрос — ответ, как в детской игре, вот только она в этой игре явно проигрывала.
Ритуал — вот то единственное, что позволяло Насуаде сохранять разум. С помощью самых разнообразных ритуалов она могла управлять собственным миром — с их помощью она могла выдержать промежуток от одного события до другого, будучи лишена любых других ориентиров. Ритуалы мыслей, ритуалы действий, ритуалы боли и облегчения — на них покоилась, от них зависела сейчас сама ее жизнь. Без них она бы совсем потерялась — овца без пастыря, верующая без веры, Всадник без дракона.
Этот ритуал, к несчастью, заканчивался всегда одинаково: очередным прикосновением раскаленного железного прута.
Вскрикнув, Насуада тут же прикусывала язык, и рот наполнялся кровью. Кровь заливалась в горло, Насуада мучительно кашляла, но крови было слишком много, и она начинала задыхаться. Легкие жгло от нехватки воздуха, линии на потолке извивались, становились неясными, а потом наступало беспамятство и сплошная чернота.
Когда она снова приходила в себя, Гальбаторикс, пока железные прутья накалялись в жаровне, начинал все сначала. И это тоже стало одним из ритуалов.
Язык он ей каждый раз залечивал. Во всяком случае, Насуада считала, что это делал именно он, а не Муртаг, потому что он сказал: «Так не пойдет — если ты не сможешь говорить, откуда же я тогда узнаю, что ты готова мне служить?»
Как и прежде, Гальбаторикс сидел справа от нее, и она по-прежнему видела его лишь частично; собственно, видела она всего лишь его силуэт в золотистом ореоле, а его лицо и тело, так или иначе, были скрыты от нее длинным тяжелым плащом и густой тенью.
— Я ведь знаком с твоим отцом. Я встречался с ним, когда он был управляющим в главном поместье Эндуриеля, — сказал Гальбаторикс. — Он тебе об этом рассказывал?
Она содрогнулась и закрыла глаза, чувствуя, что плачет. До чего же она ненавидела его голос! Он говорил так убедительно, так соблазнительно, что ей хотелось подчиниться ему, сделать все, что он хочет, лишь бы снова услышать этот сильный, мелодичный и совершенно колдовской голос.
— Да, — шепотом ответила она.
— Я тогда и внимания-то на него почти не обратил. Да и с какой стати? Он был слугой, персоной незначительной. Эндуриель давал ему довольно много свободы, считая, что так он лучше справляется с делами — пожалуй, слишком много свободы он ему давал, что потом и подтвердилось. — Гальбаторикс пренебрежительно махнул рукой, и свет упал на его гладкую согнутую кисть, похожую на отполированный временем коготь. — Эндуриель всегда слишком много позволял своим слугам. А вот дракон у негр был хитрющий; Эндуриель всегда слушался его советов; как ему дракон скажет, так он и поступит… Какие, право, странные события оказались со всем этим связаны! Вот уж поистине шутки судьбы! Подумать только, человек, который заботился о том, чтобы мои сапоги к утру хорошенько вычистили, стал в итоге моим главным врагом после Брома; а теперь еще и ты, его дочь, явилась в Урубаен с какими-то претензиями. Впрочем, ты вот-вот поступишь ко мне на службу, почти как когда-то прислуживал мне твой отец. Какая ирония судьбы! Или ты со мной не согласна?
— Мой отец бежал оттуда и при этом чуть не убил Дурзу! — гневно возразила Насуада. — И он тебе никогда не служил! И все твои чары и клятвы его удержать не сумели. И меня ты тоже удержать не сможешь!
Ей показалось, что Гальбаторикс нахмурился.
— Да, это получилось весьма неудачно, и Дурза на какое-то время оказался совершенно выбит из колеи. Когда человек обзаводится семьей, это, похоже, сильно помогает ему полностью перемениться, а порой даже переменить свое истинное имя. Именно поэтому я теперь выбираю себе слуг исключительно из тех, кто бесплоден и не состоит в браке. Но ты весьма прискорбно заблуждаешься, если рассчитываешь от меня ускользнуть. Единственная возможность для тебя покинуть зал Ясновидящей — это принести мне клятву верности.
— Лучше умереть!
— Как это недальновидно. — Золотистая тень Гальбаторикса склонилась к ней. — А тебе никогда не приходило в голову, что этот мир стал бы гораздо хуже, если бы я тогда не уничтожил орден Всадников?
— Всадники хранили в Алагейзии мир, — сказала она, — они ее защищали от войны, от чумы… от угрозы шейдов. Когда наступал голод, они приносили голодающим пищу. Как может наш мир быть лучше без них?