И Сапфира в знак полного согласия с ним слегка приоткрыла свою пасть и тут же резко ее захлопнула, словно ставя точку.
Имиладрис подняла лицо к небесам и спросила:
— А ты, Умаротх-элда, и все те, от чьего имени ты говоришь, тоже одобряете план Эрагона?
«Да, мы его одобряем», — был ответ.
— Ну, тогда все. Значит, завтра идем на штурм, — тихо сказал Роран.
Все десятеро, включая Умаротха, продолжали беседу еще около часа. Оррина пришлось убеждать дольше других. Затем они обсудили еще кое-какие детали: точное время и место начала сражения, сигналы к бою и тому подобное. После чего — к невероятному облегчению Эрагона — Арья сказала:
— Если вы с Сапфирой не возражаете, я завтра пойду вместе с вами.
— Мы будем этому очень рады, — ответил Эрагон.
Но Имиладрис так и застыла.
— Что хорошего это даст? Твои способности, Арья, могут пригодиться повсюду. Блёдхгарм и его заклинатели, которых я приставила к Эрагону и Сапфире, куда более умелые маги, чем ты, да и в бою куда более опытны. Вспомни, они ведь сражались еще с Проклятыми и, в отличие от очень многих, сумели остаться в живых и потом рассказать об этом сражении. Многие старшие эльфы с удовольствием пойдут с Эрагоном вместо тебя. С твоей стороны было бы чистым эгоизмом настаивать на том, чтобы самой отправляться туда, когда есть другие, куда лучше подготовленные для выполнения этой задачи, и все они готовы к этому и находятся под рукой.
— Я думаю, никто лучше не подготовлен для выполнения этой задачи, чем Арья, — спокойно возразил Эрагон. — Да и я никого, пожалуй, кроме Сапфиры, не хотел иметь рядом с собой в таком деле.
Имиладрис ответила ему, не сводя глаз с лица Арьи:
— Ты еще очень молод, Губитель Шейдов, а потому позволяешь чувствам туманить твой разум.
— Нет, мама, — сказала Арья. — Это ты позволяешь чувствам туманить твой разум. — И она широким изящным шагом приблизилась к Имиладрис. — Ты права: есть немало эльфов, которые гораздо сильнее, мудрее и опытнее меня. Но именно я спасала яйцо Сапфиры, перенося его из одного места в другое. Я помогла Эрагону убить шейда Дурзу, а потом мы с ним вместе убили в Финстере шейда Варога. Как и Эрагон, я теперь тоже Губительница Шейдов. И тебе прекрасно известно, как давно я поклялась служить своему народу. Кто еще из эльфов может предъявить столько же аргументов? Даже если б я и хотела, я бы все равно не смогла свернуть с этого пути. Я бы, наверное, скорее умерла. Я готова к этому сражению — готова не хуже старших представителей нашей расы, ибо именно этой цели я посвятила всю свою жизнь. Как и Эрагон.
— Но твоя жизнь пока еще так коротка. — Имиладрис нежно коснулась щеки Арьи. — Ты посвятила себя борьбе с Гальбаториксом после смерти отца, но как мало ты знаешь о тех радостях, которые может дать жизнь. И мы с тобой так мало были вместе — за целое столетие не наберется и жалкой горстки дней… Лишь после того, как ты привела Сапфиру и Эрагона в Эллесмеру, мы снова начали разговаривать с тобой, как мать и дочь. Я не хочу так скоро потерять тебя, Арья!
— Но это не я воздвигла между нами стену непонимания, — сказала Арья.
— Нет, не ты. — Имиладрис убрала руку. — Ты предпочла просто покинуть Дю Вельденварден. — И она более мягким тоном прибавила: — У меня нет ни малейшего желания спорить с тобой. Я прекрасно понимаю, в чем ты видишь свой долг, но, пожалуйста, ради меня, позволь кому-нибудь другому на этот раз занять твое место.
Арья потупилась и некоторое время молчала. Потом сказала:
— Нет. Я не могу допустить, чтобы Эрагон и Сапфира отправились туда без меня. Ведь ты же не можешь позволить своей армии вступить в сражение, пока сама не встанешь во главе ее. И я не могу… неужели ты хочешь, чтобы меня обвинили в трусости? Никто в нашей семье не отказывался от исполнения своего долга. Не проси же меня делать это! Я не хочу себя позорить.
Глаза Имиладрис подозрительно заблестели; Эрагону показалось, что она сейчас заплачет.
— Да, — сказала она, — ты права. Но сражаться с Гальбаториксом…
— Если ты так боишься за меня, мама, — мягко сказала Арья, — так пойдем вместе с нами.
— Я не могу. Я должна остаться во главе своей армии.
— А я должна пойти вместе с Эрагоном и Сапфирой. Но я обещаю тебе: я не умру. — И Арья тем же ласковым жестом коснулась щеки матери. — Я не умру. — И теперь она сказала это на древнем языке.
Решимость Арьи произвела на Эрагона сильное впечатление; поклясться на древнем языке — значит безоговорочно в это верить. Имиладрис тоже потрясла эта клятва, но она, безусловно, была горда своей дочерью. Улыбнувшись, она расцеловала Арью в обе щеки и сказала:
— Хорошо, иди. Я благословляю тебя на этот подвиг. Но постарайся не рисковать. Во всяком случае, не больше, чем это будет необходимо.
— Ты тоже. — И они обнялись. А потом Имиладрис посмотрела на Эрагона и Сапфиру и попросила их:
— Берегите ее, заклинаю вас. Ведь у нее нет ни дракона, ни Элдунари.
«Мы будем беречь ее, как зеницу ока!» — торжественно поклялись Эрагон и Сапфира на древнем языке.
Решив все необходимые вопросы, члены военного совета начали потихоньку расходиться. Сидя рядом с Сапфирой на холме, Эрагон видел, как их силуэты постепенно исчезают в темноте. Сапфира намеревалась до начала штурма прятаться здесь, за холмом, а Эрагон хотел все же пробраться в лагерь.
Орик ушел сразу после Рорана, но перед уходом подошел к Эрагону и крепко его обнял.
— Ах, как бы и я хотел с вами туда отправиться! — сказал он, глядя на Эрагона серьезно и торжественно.
— Я бы тоже очень этого хотел, — признался Эрагон.
— Ну что ж, после боя увидимся. И выпьем тогда за нашу победу. Опустошим немало бочонков меда, договорились?
— Буду с нетерпением ждать этого дня!
«И я тоже », — сказала Сапфира.
— Отлично! — Орик решительно тряхнул головой. — Значит, договорились. Только вы уж постарайтесь — не дайте Гальбаториксу вас одолеть. Мне что-то совсем не хочется, Эрагон, тебя оплакивать и за твоим гробом тащиться!
— Мы будем очень осторожны, — улыбнулся Эрагон.
— Хотелось бы надеяться. Хотя я бы с удовольствием щелкнул Гальбаторикса по носу!
«А я бы с удовольствием на это посмотрела!» — не удержалась Сапфира.
— Пусть хранят наши боги тебя, Эрагон, и тебя, Сапфира, — сказал Орик на прощание.
— И тебя, Орик, сын Тхрифка.
Орик еще раз хлопнул Эрагона но плечу и протопал к тому кусту, возле которого привязал своего пони.
Затем ушли Имиладрис и Блёдхгарм, но Арья осталась — она о чем-то оживленно беседовала с Джормундуром. Эрагон не придал этому особого значения, но, когда Джормундур вскочил на коня и исчез во тьме, а Арья снова осталась, он догадался, что она хочет поговорить с ним наедине.