– Пожалуйста.
– Всего доброго, Чэд.
– Спасибо.
Босх смотрел, как он бредет к родным, и ему стало жаль парнишку. Казалось, его совсем не манило вернуться к прежней жизни с ее возможностями и надеждами. Но размышлять на эту тему Босху было некогда – ждала работа. По дороге к машине Босх вынул телефон и набрал номер напарника. Чу ответил только после шестого звонка:
– Слушаю, Гарри.
– Что там у вас?
Через лейтенанта Дюваль Босх добился, чтобы в «Шато-Мармон» направили лучшую группу экспертов, которая должна была повторно прошерстить номер 79 в поисках улик. Просеять до пылинки воздух, осветить лазером и инфракрасными лучами предметы, засыпать все кругом порошком для выявления отпечатков пальцев. Использовать любые возможности, позволяющие обнаружить то, что пропустили в первый раз. И попытаться установить связь между Маккуилленом и этим местом.
– Ничего. По крайней мере, до сих пор.
– Ладно. На пожарной лестнице еще не начинали?
– Начали. Там тоже ничего.
Босх не был разочарован, поскольку с самого начала знал, что шансов на успех мало, особенно на пожарной лестнице, четыре дня подвергавшейся воздействию окружающей среды.
– Я нужен вам?
– Нет. Думаю, мы скоро закруглимся. Как прошли похороны?
– Похороны как похороны. Что еще добавить?
Чтобы напарник присматривал за экспертами на месте преступления, Босх в общих чертах рассказал ему о направлении расследования.
– Какой наш следующий шаг?
Гарри сел в машину и завел мотор.
– Полагаю, пора поговорить с Марком Маккуилленом.
– Отлично. Когда?
Босх обдумывал это, но еще не решил, как, когда и где.
– Обсудим, когда вернешься в управление.
Он разъединился и опустил мобильник в карман пиджака. Выезжая с кладбища, немного распустил галстук. И почти тут же снова зазвонил телефон. Босх решил, что это Чу с очередным вопросом, но на экране появилась фамилия Стоун.
– Анна!
– Привет, Гарри, как дела?
– Только что с похорон.
– Чьих?!
– Одного человека, с которым не был знаком. Это по работе. Как дела в центре?
– Хорошо. У меня перерыв.
– Рад. – Босх ждал, понимая, что Анна позвонила не просто так.
– Ты вспоминаешь вчерашний вечер?
Гарри признался себе, что после вчерашнего разговора с Робертом Мейсоном был целиком поглощен расследованием дела Ирвинга.
– Конечно. Мне было очень хорошо.
– Мне тоже было очень даже хорошо, но я не об этом. О том, что я рассказала тебе раньше.
– Не уверен, что понимаю тебя.
– О Шоне. Моем сыне.
Слова показались какими-то зазубренными, неуклюжими. Босх не мог взять в толк, чего она хотела.
– Мм… не знаю, Анна, что я должен думать по этому поводу?
– Не важно. Мне пора.
– Постой. Это же ты мне позвонила. Не исчезай и не обижайся. Просто скажи, что мне полагалось подумать в связи с твоим сыном?
У Босха засосало под ложечкой. Пришло в голову, что вчерашний вечер Анна пыталась использовать для того, чтобы добиться чего-то для сына. Босх считал сына Анны конченым человеком. В двадцать лет Шон накачал наркотиками и изнасиловал девушку. Печальная и страшная история. Он признал себя виновным и отправился в тюрьму. Это случилось пять лет назад, и все эти годы Анна напряженно думала о том, чем вызван его поступок. Что это – генетическая предрасположенность, природа или воспитание? Анна сама оказалась в тупике и, слушая ее ужасную историю, Босх сочувствовал ей.
Но теперь ему казалось, что она ждала от него не только сочувствия. Может, хотела услышать, что преступление сына – не ее вина? Или что Шон – человек не совсем конченый? Или надеялась на конкретную помощь вроде облегчения условий? Босх не понимал, потому что она не объяснила.
– Ничего, – отозвалась Анна. – Просто не хочу, чтобы это что-то испортило.
От ее слов Босху стало немного легче.
– В таком случае сделай все, чтобы этого не случилось. Пусть все идет как идет. Мы познакомились всего несколько дней назад. Нам хорошо вместе, но не слишком ли мы спешим? Позволь нашим отношениям развиваться своим чередом и не впутывай в них постороннее. Во всяком случае, пока.
– Но я обязана. Он – мой сын. Думаешь, легко жить с мыслью о том, что совершил Шон, и постоянно помнить, где он?
У Босха снова засосало под ложечкой: он понял, что ошибся в этой женщине. Одиночество и стремление завести любовную связь подтолкнули его к этим отношениям. Он долго ждал, но сделал неправильный выбор.
– Анна, – ответил Босх, – сейчас я занят. Поговорим об этом позже.
– Как угодно.
Слова прозвучали так холодно и резко, словно она сказала: «Пошел ты куда подальше, Босх!» Но он сделал вид, что не понял.
– Позвоню, как только освобожусь. До свидания, Анна.
– До свидания, Гарри.
Он разъединился и едва преодолел желание выбросить трубку из окна машины. Мысль о том, что Анна Стоун войдет в мир, где живет он и его дочь, оказалась несостоятельной. Босх слишком торопил события и слишком размечтался.
Сунув телефон в карман пиджака, Гарри убедил себя забыть об Анне Стоун.
Он вошел в их пустой закуток и сразу заметил стопку конвертов на столе Чу. Поставил портфель на свой стол, подошел к столу напарника и раскинул конверты веером. Чу получил распечатки операций с кредитными картами Джорджа Ирвинга. Исследование того, что в последнее время покупалось по кредиткам, – важная составляющая тщательного расследования смерти человека, ибо это позволяет представить финансовый портрет жертвы.
Самый нижний и самый тонкий конверт поступил из криминалистической лаборатории. Заинтересовавшись, к какому он относится делу, Босх открыл его первым.
В конверте находилась справка о результатах исследования рубашки Ирвинга. Криминалистический анализ установил, что на внутренней стороне правого плеча темно-синей рубашки имелась кровь и клеточный материал – кожа. По расположению находка совпадала с тем местом на спине Ирвинга, где во время вскрытия были обнаружены синяки и ссадины в форме полумесяца.
Босх сел за стол напарника и, прочитав справку, стал думать, что означает заключение криминалистов. Оно предполагало по крайней мере две возможности. Первая: рубашка была на Ирвинге, когда его душили, и повреждения на коже появились в тот момент, когда часы убийцы вдавили ткань в тело. Вторая: рубашка была надета позже, когда ссадины уже имелись, после чего кровь и частицы кожи попали на ткань.