По лицу библиотекаря пробежала тревожная волна.
— Ах да! Проклятая рассеянность. Простите ради бога! — Он повернулся к Глебу. — Глеб Олегович, я обещал Аделаиде Рудольфовне пройтись с ней по магазинам.
— Нет проблем. — Глеб убрал закладку в карман и закрыл книгу.
— Я пойду переоденусь, — сообщил Клинков пожилой даме и быстро вышел в подсобное помещение.
Корсак и Аделаида Рудольфовна остались одни. Пожилая дама не стала садиться, лишь облокотилась на деревянную стойку.
— Как поживаете? — по-светски вежливо осведомился у нее Глеб.
— Поживаю хорошо. Хотя это определенно не ваше дело, — сухо отозвалась Аделаида Рудольфовна.
Лицо Глеба чуть вытянулось от удивления.
— Простите, не хотел вас…
Договорить она Корсаку не дала. Внезапно подавшись вперед, слегка нависнув над Глебом и вперив в него взгляд холодных глаз, старуха грубо прокаркала:
— Вы ввязались не в свое дело, Глеб Олегович. И если не прекратите — вам будет плохо.
Лицо Глеба стало еще более удивленным.
— Простите, — рассеянно проговорил Корсак. — Возможно, я неправильно вас понял. Вы что, мне угрожаете?
— Предупреждаю, — отчеканила Аделаида Рудольфовна. — Этот город живет своей жизнью. Много лет, много веков. Люди верят в то, во что верили их прадеды. Образ жизни передается от поколения к поколению. А вы… Вы пытаетесь эту связь прервать.
— Я ничего не хочу прерывать…
— Вы смотрите на нашу жизнь взглядом чужака! — повысила голос старуха. — И все здесь кажется вам чуждым. Да, мы не ходим в церковь. Но мы верим в Создателя. Верим в того, кто дал всем нам жизнь и, самое главное, — волю к жизни!
— Где-то я об этом уже слышал. — Глеб на секунду задумался. — А, вспомнил. От одного местного художника, которому пророчат большое будущее. Он говорил о каком-то Сверхзвере, который дал нам волю к жизни.
— Не смейтесь над чужими верованиями! — рявкнула вдруг старуха.
Глеб вздрогнул. Морщинистое лицо ее побелело, а глаза запылали ярким черным огнем.
— А кому поклоняетесь вы?! — продолжила она, прожигая Глеба взглядом. — Золотому Тельцу?! Это тоже зверь! И если выбирать между полным жизни хищником и вялой травоядной тушей, то уж лучше поклоняться Хищнику! Как поклонялись ему римские правители! Зверю, который вскормил своей грудью тех, кто первым пришел на эти земли!
Глеб молчал, пытаясь понять, всерьез она это или шутит? И вообще, в своем ли она уме, или все ее слова — бред выжившего из ума старого человека?
Старуха замолчала. Несколько секунд она смотрела на Глеба тяжелым, неприязненным взглядом, а потом устало прокаркала:
— Убирайтесь из города, чужой человек. Оставьте нам нашу жизнь и нашу веру.
— Моему дяде вы говорили то же самое? — сухо осведомился Глеб.
Зрачки старухи сузились.
— Ваш дядя слишком много о себе возомнил. Он решил высмеять то, что было свято. Решил, что он может жить отдельно, сам по себе, не сообразуясь с опытом предков и мнением окружающих людей. И он за это поплатился. Сам Создатель его наказал, ввергнув в пучину очищающего огня!
— И послал для этого звероголовых монстров? — уточнил Глеб, глядя прямо в глаза старухи.
— Хватит! Я больше не желаю с вами говорить. Но еще раз предупреждаю: убирайтесь из города, иначе кара настигнет и вас.
2
Глеб Корсак, сорокадвухлетний журналист и писатель, шел по вечернему городу, поглядывая на уютные, ярко освещенные витрины магазинов и манящие барные вывески, едва подавляя в себе искушение зайти в один из этих баров и хорошенько надраться.
Не удержавшись, он остановился возле ларька и купил бутылку пива. Открыл и, попивая прямо из горлышка, двинулся дальше. Но после первого же глотка Глебу вдруг показалось, что рот его наполнился медным привкусом крови, словно он прикусил себе язык.
С языком, однако, все было в полном порядке. Пиво потеряло вкус из-за чувства вины, которое заполняло душу Глеба. Перед глазами у него стояло лицо Эльзы в тот момент, когда он позвонил Сергею Бегунову.
Двадцать два года назад он вытащил ее из пропасти. Но сейчас, вместо того чтобы протянуть руку, сам сбросил ее в пропасть.
Глеб остановился и, запрокинув голову, выпил сразу полбутылки. Потом, вновь почувствовав привкус крови, отнял бутылку от губ и с отвращением швырнул ее в ближайшую урну. И снова вспомнил Эльзу, на этот раз в тот момент, когда она впервые предстала перед ним обнаженной. Он представил себе все интимные линии ее тела и тут же ощутил дикое и всепоглощающее желание. Но уже спустя несколько секунд проснувшееся в нем сексуальное влечение растворилось в горьком ощущении невосполнимой потери.
— А, Корсак! — услышал он презрительный голос Бегунова. — Вижу, мне никуда от тебя не деться.
Глеб обернулся. Сергей стоял перед ним, сунув руки в карманы плаща и мрачно глядя из-под сдвинутых бровей.
— Что ты за человек, а? — спросил вдруг Бегунов, и в голосе его прозвучала искренняя горечь. — Вечно приносишь людям страдания. Ломаешь чужие судьбы. Ну, какого черта ты сюда приехал, а? Пока тебя не было, все у нас было в порядке. Люди просто жили. А ты… Ты все испортил.
Глеб внимательно вгляделся в лицо Бегунова. Глаза у того были подернуты какой-то мрачноватой пеленой.
— Серега, ты что, выпил? — рассеянно спросил Корсак.
— А тебе какая разница? — Бегунов поморщился. — Приехал тут из своей Москвы… Права качаешь… Учишь всех жизни… А сам-то — обыкновенный напыщенный дурак. Дурак ты, Корсак. Ду-рак!
— Полегче, — негромко произнес Глеб, в душе которого злость на себя стала перерождаться в злобу по отношению к наглому провинциальному копу, который стоял перед ним.
— Полегче? — Сергей усмехнулся. — Да не бывает в таких делах «полегче». Писатель, блин! Да ты ведь даже не знаешь, что у тебя есть сын. А? Ведь не знаешь?
На лице Корсака отобразилось чувство полной растерянности.
— Что? — изумленно проговорил он.
Бегунов дернул щекой:
— Да ничего.
Он хотел повернуться, но Глеб подскочил к нему и схватил его за лацканы плаща.
— Что ты только что сказал? Повтори!
— Я сказал, что ты дурак. Дурак и сволочь. Моя сестра была беременна, когда ты уехал. И убери руки с моего плаща!
Бегунов оттолкнул от себя Глеба.
— Поклянись, что не врешь, — хрипло проговорил тот.
Бегунов развернулся и двинулся прочь. Глеб бросился за ним и схватил его за плечо, и тогда Сергей резко развернулся и изо всех сил ударил Глеба кулаком по лицу.
Мощный удар сбил Корсака с ног. Упав, он сел на асфальте и посмотрел на Бегунова снизу вверх. Сергей сжал кулаки.