Мэллори в срок не появился. Прошло три дня. Никаких известий. Тогда Рорк лично отправился на его поиски.
Мэллори снимал жильё в обветшавшем старом доме из бурого песчаника. Он был расположен на неосвещённой улице, пропахшей ароматами рыбного рынка. На нижнем этаже дома по обеим сторонам узкого входа размещались прачечная и сапожная мастерская. Неряшливо одетая хозяйка дома ответила на его вопрос: «Мэллори? Пятый этаж, со двора», — и, не выказав никакого интереса, отправилась к себе, шаркая ногами. Рорк поднялся по просевшей деревянной лестнице, освещённой редкими лампочками, натыканными здесь и там среди труб. Он постучал в почерневшую дверь.
Дверь отворилась. На пороге стоял худой широкоплечий молодой человек с растрёпанной шевелюрой. У него был крепкий рот с упрямой нижней губой и глаза, выразительнее которых Рорку не доводилось видеть.
— Что вам надо? — резко спросил он.
— Вы мистер Мэллори?
— Да.
— Я Говард Рорк.
Мэллори засмеялся. Он прислонился к косяку, перекрыв рукой дверной проём и не собираясь отступать в сторону. Он был заметно пьян.
— Ну и ну! — сказал он. — Собственной персоной.
— Можно войти?
— Зачем?
Рорк присел на перила:
— Почему не пришли в назначенное время?
— Вы о встрече? Тут такое дело, — с серьёзным видом начал Мэллори, — я действительно собирался прийти и даже направился к вам, но по дороге на глаза попалось кино, показывали «Две головы на одной подушке». Я и зашёл, я просто обязан был посмотреть «Две головы на одной подушке». — Он расплылся в улыбке, опершись рукой на дверной косяк.
— Будет лучше, если мы войдём, — спокойно сказал Рорк.
— А что, можно и войти.
Жильём ему служила узкая, как нора, комната. В углу стояла неприбранная кровать, кругом в беспорядке валялись старые газеты, одежда. Там же стояла газовая плита. На стене в рамке висел пейзаж: какая-то нездорового коричневого цвета лужайка с овцами. Никаких эскизов, рисунков, статуэток — никакого намёка на профессиональные занятия жильца.
Рорк сбросил с единственного стула книги и сковородку и уселся. Мэллори остался стоять перед ним, слегка покачиваясь и ухмыляясь.
— Вы поступаете неправильно, — сказал Мэллори. — Так дела не делают. Здорово вас, должно быть, поджимает, если вы бегаете за скульптором. А делать-то надо иначе: вы договариваетесь со мной о встрече у вас, и, когда я прихожу к вам первый раз, вас нет на месте. Во второй раз вы заставляете меня дожидаться часа полтора, потом появляетесь в приёмной, жмёте мне руку и спрашиваете, знаю ли я Вилсонов из Подунка, говорите, как мило, что у нас есть общие знакомые, но сегодня вы ужасно торопитесь, однако через какое-то время пригласите меня на ленч, и тогда мы потолкуем о деле. Далее вы выжидаете пару месяцев, а потом уже даёте мне заказ. Однако затем вы мне говорите, что у меня ничего не получилось, и что вообще я мало чего стою, и что это было ясно с самого начала, и выбрасываете мою работу на помойку. Наконец вы нанимаете Валериана Бронсона, и он выполняет заказ. Вот так делают дела. Только на этот раз всё по-другому.
Между тем его глаза напряжённо изучали Рорка, и это был уверенный взгляд профессионала. Постепенно из его речи исчезла пьяная бесшабашность, и, в конце концов, осталась лишь мрачная решимость последних фраз.
— Да, — откликнулся Рорк. — Всё по-другому.
Молодой человек молча стоял и смотрел на него.
— Так вы Говард Рорк? — наконец продолжил он. — Мне ваши постройки нравятся. Вот почему я не захотел встречаться с вами. Чтобы меня впредь не тошнило, когда я буду на них смотреть. Мне хотелось и дальше думать, что их возвёл человек, который их достоин.
— А если так оно и есть?
— Так не бывает.
Но он присел на край скомканной постели и, наклонившись вперёд, без смущения изучающе смотрел на Рорка, взвешивая, как на весах, все детали его внешности, голоса и поведения.
— Послушайте, — заговорил Рорк очень отчётливо, взвешивая каждое слово, — я хочу заказать вам статую для храма Стоддарда. Найдите лист бумаги, и мы с вами сейчас составим контракт, в котором будет сказано, что я обязуюсь выплатить вам миллион долларов неустойки, если найму другого скульптора или откажусь использовать вашу работу по назначению.
— Можно говорить нормально. Я не пьян. Не настолько. Я всё понимаю.
— И что же?
— Почему вы выбрали меня?
— Потому что вы хороший скульптор.
— Это неправда.
— Что вы хороший скульптор?
— Что вы выбрали меня по этой причине. Кто посоветовал вам обратиться ко мне?
— Никто.
— Кто-нибудь из женщин, с которыми я спал?
— Я не знаю, с кем вы спите.
— Туго с деньгами?
— Нет, меня финансируют без ограничений.
— Из жалости?
— Нет. Почему я должен вас жалеть?
— Хотите получить рекламу в связи с моим покушением на Тухи?
— О Боже! С какой стати?
— Тогда что же?
— Почему вы вытаскиваете на свет какую-то чушь вместо очевидной причины?
— А именно?
— Мне нравятся ваши работы.
— Ну конечно. Все так говорят. Так нам положено говорить и верить сказанному. Представьте, что было бы, если бы не такие утеплительные сказочки. Ну хорошо, вам нравятся мои работы. А настоящая причина?
— Мне нравятся ваши работы.
Мэллори заговорил серьёзным, трезвым голосом:
— Вы хотите сказать, что видели мои работы и они вам понравились, вам… одному… самому, без подсказок со стороны; никто вам не внушал, что они должны вам понравиться и почему. И вы решили, что я вам подойду по одной только этой причине, ничего больше не зная обо мне и не желая знать… только потому, что это мои работы и вы в них нашли нечто, что вам нравится. И поэтому-то вы решаете нанять меня, разыскиваете по всему городу, находите, выслушиваете оскорбления — всё ради того, что вы усмотрели в моих работах, ради чего-то в них, что придало мне такую значимость в ваших глазах, что вы почувствовали: мне без него не обойтись, он мне нужен. Вы это хотите сказать? Это имеете в виду?
— Именно это, — сказал Рорк.
Глаза Мэллори округлились, на них страшно было смотреть. Он тряс головой и повторял, будто утешая себя, одно короткое, простое слово — «нет».
Он ещё больше наклонился вперёд. Голос его, умирая, молил:
— Послушайте, мистер Рорк. Обещаю не держать на вас зла. Мне просто надо знать. Хорошо, я вижу, что вы настроились заполучить меня, и вы знаете, что получите меня на любых условиях, нет нужды подписывать миллионный контракт, достаточно посмотреть на эту комнату, и вам ясно: я ваш со всеми потрохами. Тогда почему бы вам не сказать мне правду? Для вас это ничего не изменит, а для меня это очень важно.