– Ну, случайным попадание назвать нельзя, если стреляют именно в человека! Ваше мнение интересно, Андрей Владимирович. Но бывает ведь всякое. Кто-то помешал охотнику, отвлек. Или жертва чуть нагнулась как раз в момент выстрела, а? Могло быть такое?
– И все же версия о том, что Женька выполнял заказ Флоры, вообще никуда не годится! – Я не собирался так легко сдаваться. – У Дульникова с хозяйкой завода – роман. Он просто не стал бы брать с нее деньги!
Когда я вышел из акушерского пункта, так и не сумев переубедить следователя в непричастности Женьки и Флоры, мои друзья по-прежнему стояли возле Роминой калитки и глядели в мою сторону. Я подошел к ним и с грустью признался:
– Хреново дело. Из Женьки Дульникова хотят слепить Джо Блэка. Фильм был такой американский. Там сама смерть вселилась в простого парня и взяла себе имя – Джо Блэк.
– За кабелями-то теперь надо ли ехать? – Хустову все еще не давала покоя любимая мозоль.
«А действительно? – молча уставился я на Витю. – Работе-то теперь, кажется, кирдык? Кончилась работа!» Вите стало не по себе от моего взгляда.
– А я откуда знаю?! – напал я вдруг на него и перевел взгляд на Рому: – Это вы мне скажите, надо ехать или не надо? Флору посадили, теперь вы – хозяева завода! Вы – главные акционеры! Вот и решайте, надо запускать завод или нет. Если решите, что надо, я продолжу заниматься вопросами снабжения и сбыта, поскольку обещал вам и Флоре. Решите, что не надо, пойду на Шуду уток стрелять. За другим ружьем только сгоняю, а то двустволку мою теперь хрен знает когда отдадут. Она же – вещественное доказательство, твою мать!
После моего эмоционального выступления Рома и Хустов посмотрели друг на друга так, словно я обрушил на их головы весть, что они стали наследниками короля Таиланда, безвременно задавленного любимым слоном.
– Надо с братвой обговорить, – неуверенно произнес Рома.
– Давайте соберемся, перетрем, – согласился Хустов.
– Собирайтесь, – одобрил я, уходя от них, – только не переусердствуйте! Если долго тереть, получится дырка.
Не знаю, чего это меня так разобрало? Впрочем, понятно чего. Или Флора хотела развести Щербакова как лоха и сделала это. Что она за человек на самом деле, я ведь совсем не знал. Дурочка? Может, и дурочка, раз спалилась… Или ее и Джо действительно подставили. Но тогда это кто-то из братвы! А может, вся братва в сговоре? Трудно в это поверить, но не зря же есть поговорка «Чужая душа – потемки»?
Дойдя до дома, я задержал взгляд на нашем ларе с порожней стеклотарой, на котором любил медитировать Валерик. Да, что-то я чересчур погрузился в суету и хлопоты! Отперев дверь, я быстро приготовил кофе и, вернувшись на улицу, устроился на этом самом ларе. Сделал первый глоток крепчайшего напитка. Хорошо! Ветерок чуть шевелил оставшиеся листочки на рябине. Я ощутил щекой прохладу этого ветерка. Осень, однако. А Валерик-то не дурак, оказывается! Допив кофе, я направился к дому Татьяны. Открыл дверь ее дядя, в смысле, муж тети.
– Здорово, Федор! А Татьяна дома?
– Она к Васильевне пошла в чем-то там помочь.
– А! Ну ладно.
Я неспешной походкой пошел к Марии Васильевне, глядя на деревья, на птиц, на облака.
– О! Андрейка! – обрадовалась она. – Вот кто нам воды принесет. А то мой охламон где-то шляется. Иди-ка, возьми на кухне ведра.
Я прошел на кухню. Над столом трудилась с разделочным ножом в руках моя милая, она нарезала мясо.
– У Марии Васильевны завтра день рождения, – улыбнувшись, сообщила мне Татьяна. – Толик мясо привез. Вот, готовим.
– Ах, точно, день рождения! – Я хлопнул себя по лбу. – Ведь чуть не забыл… Давай я мясо порежу, – и забрал у нее нож.
– Уже помощника нашла? Молодец, – войдя в кухню, похвалила Татьяну Мария Васильевна.
– Вода никуда не убежит, – усмехнулся я в ответ.
– Ну, все, спасибо, дальше мы сами. – Татьяна приняла мою нарезку, а я, подхватив ведра, отправился к колодцу.
Что я дергался и переживал? Ведь все чудесно! Раскручиваемая моей рукой цепь опускала ведро в глубокую черноту. Мимо колодца шла рыжая кошка, осторожно ступая мягкими лапами по траве. С березы к ней присматривалась то одним, то другим глазом серая ворона, видимо сомневаясь, не лиса ли это, часом? Свежее дуновение касалось моего лица. Жаль, что все проходит…
– Вы уже знаете про Флору и Джо? – спросил я Татьяну, осторожно устанавливая полные ведра рядом с ней.
– Да. Что теперь будет с заводом?
– Меня больше волнует, что будет с Женькой и Флорой, а с заводом братва сегодня решит. Если плохо решит, то мы подкорректируем!
– Ты, Андрей, ко мне приходи завтра, гулять будем! – пригласила меня хозяйка.
– Спасибо, Мария Васильевна, непременно!
Не успел я дойти до поворота на Цветочную, как мне навстречу попался Игорь Николаевич собственной персоной.
– Здорово, Гоша!! Давно не виделись! – Тут я вспомнил, что радоваться, в общем-то, нечему, Гоше во всяком случае, и сбавил обороты: – Ну что, ты все уже знаешь?
– Да! Хустов меня нашел. Я у Паритета сидел. Сыночка его помянули, Славика-Чуму. Бедовый парень был, царствие небесное! – Гоша, бывший октябренок, пионер и комсомолец, наскоро перекрестился. Только тут я заметил, что он подшофе. – Тяжело мужику. Жена к другому ушла, сына нет.
– Сына, конечно, не вернешь, а бабу другую себе найдет! Он – дядька видный, богатырь!
– Конечно, Андрей! – охотно поддержал меня Гоша. – И я ему говорил: «Не горюй, Саня!» Мало ли хороших женщин? А с братвой мы уже перетерли, Андрей. Пока с Флорой разбираются, сами приглядим за хозяйством. Ты давай действуй. Следак мужик неплохой, кажется, обещал, что привезет доверенность от нее на твое управление. Так что вперед! Как все оформить с акционерами, ты сам сообразишь лучше. Людей из охранного агентства, что еще Щербаков нанимал, решили распустить. Надо своим работу дать.
– Правильно, – одобрил я. – Только пусть не бухают. Иначе сам понимаешь!
– Не-ет! Я сказал, сухой закон. Кого поймаем, будем увольнять сразу. Пока команда не подобралась, сами подежурим по очереди…
Помолчали.
– Вот еще что, – вспомнил Гоша. – К Хустову зайди. Стася к Джо ездила в Варнавино, она же сестра его…
– Я помню.
– …он тебе записку передал.
– Малява на волю? – грустно усмехнулся я. – Зайду, конечно.
Хустов вынес мне полипропиленовый мешок, в котором были уложены два здоровенных черных петуха. Глухари, подстреленные Джо. К ним прилагалась записка: «Андрей, возьми птичек. Я тебе обещал весной за патроны, которые ты мне привез. Я не брал твоего ружья! Женя».
Мне пришлось проглотить подступивший к горлу ком, прежде чем я смог обратиться к Хустову. Стало очень стыдно за то, что усомнился в Джо.