– Бухнуть можно? – спросил он.
– Пей на здоровье, – сказал голос. – Все от страха пьют.
– Буль-буль, – сказал Лоринков, отпив из грелки, которую прятал в скафандре, и в которой прятал спирт.
– Ну, Володя, будем прощаться, – сказал тепло первый голос.
– До свидания! – сказал Володя.
– Помни, на Марсе притяжение в сто раз больше нашего, – сказал голос.
– Поначалу тебе будет тяжело, но потом ты привыкнешь, – сказал голос.
– Первые десять лет будешь вкалывать, как раб на галерах, потом пойдут проценты, – сказал голос.
– Не давай много воли таджикам, не корми хохла чересчур обильно, и – держи прибалтов в черном теле, – сказал голос.
– Вас понял, – сказал Лоринков.
– Топливо проверили? – сказал главный инженер.
– Так точно, – сказал Лоринков.
– Ну, с Богом, – сказал голос.
– Двадцать, девятнадцать, восемнадцать… – начал он обратный отсчет.
Полковник ВВС ВС РФ Лоринков, никогда не садившийся за руль самолета, – именно так он и называл штурвал, за что его не пустили бы даже в кабину пилотов, – смотрел на оранжевые всполохи Байконура. Где-то, объятые пламенем, бегали казахи из заправочного отсека, которых просто забыли, а потом забыли потушить. Но казахов никто не считал. Как сказал полковник Лоринкову механический голос, русские на казахах отыгрывались за то, что русские были для Людей кем-то вроде казахов. А Людьми была таинственная и могущественная корпорация, подчинившая себе весь мир, и орудовавшая руками мировых правительств.
– То есть, и даже вы….? – спросил Лоринков, примеряя новую форму.
– И даже я, – грустно сказал голос.
– Но смотри у меня, – сказал голос.
Конечно, у голоса было тело. Просто оно было таким невыразительным, неприметным – ну так таких и набирали, объяснил голос, – что Лоринков предпочитал слушать голос. Да и второго руководителя проекта «И на Мрасе дубут бляблони вцетси» голос был куда выразительнее внешности, хотя выглядел он, – признавал Лоринков, – более колоритно. Обычно голоса делились на Хорошего и Плохого, но так часто менялись местами, что Лоринкову, по сути, уже было безразлично, кто из них кто. Мусор, он и есть мусор, думал постоянный воспитанник комнаты трудных подростков отдела полиции города Кишинева номер 14 в 92—94 гг. Володя Лоринков. Кто был в тюрьме, тот не забудет, кто не был, не поймет, на, думал он. Журавли летят над нашей зоной, думал он. Хоп-мусорок, не шей мне срок, думал он. О чем это я, думал он. И улыбался двум мужчинам с выразительными голосами.
Так или иначе, а эти люди дали ему путевку не просто в жизнь…
На Марс!
* * *
…Участником космической программы по покорению Марса будущий полковник авиации Лоринков стал совершенно случайно. Можно сказать, против воли. Он стоял в то морозное утро – позже писал Лоринков в блокнотик, который собирался продать по возвращении с Марса издателям, – на Каширке. Или Пречистенке? А может, Химке? Лоринков не знал, он постоянно путал эти дурацкие московские названия, в которых могут разобраться только москвичи. Те самые, которые проносились мимо Лоринкова на дорогих автомобилях, лишь изредка притормаживая. Тогда Лоринков, прыгавший на обочине, как большая дрессированная обезьяна в оранжевой жилетке, бросался машине наперерез, стучал в окошко – очень нежно, чтобы не возбудить даже намека на недовольство владельца авто, – и кричал:
– Плитку кладу, заборы ставлю, – кричал он, окутанный клубами пара, потому что на улице было минус 25.
– Огород вскапываю, сантехнику ремонтирую, – говорил он.
– Все виды строительных работ, – говорил он.
– Стройка от «а» до «я», – говорил он.
Может, дела бы шли хорошо, – все-таки Лоринков разбирался в маркетинге, потому что работал охранником в маркетинговово-консалтинговой фирме, когда его уволили, – если бы не тысячи три узбеков и таджиков, которые подбегали к машинам вместе с Лоринковым. Они тоже предлагали услуги строительства от «а» до «я» и брали клиента низкой ценой и сплоченностью. Иногда случались курьезы. Бывший pr-менеджер и неудавшийся писательЛоринков, которого безработица заставила приехать унижаться в Москву – в письмах родным он, как и все молдаване, называл это «покорить столицу», – вспомнил блестящий джип, под колеса которого он едва не попал. Из машины вышел лысый и щуплый крепыш – противоречивый, как вся его внешность – и долго бил Лоринкова черенком от лопаты, который вынул из багажника. Крепыш явно был культурным человеком, потому что бил работягу не молча, а что-то рассказывал.
Лоринков не запомнил – там было что-то про «гламурный протест-лайт от маркетологов из ФСБ», «опять сорвали финансирование на Свободную прессу» и «революционные колонки в Снобе».…
Крепыш, бережно вытерев черенок курткой Лоринкова, захлопнул багажник. Сплюнул. Закурил. Прищурился. Стал очень похож на Горького. Сказал:
– Не обижайся, братан… – сказал он.
– Иногда залезешь в интернет, прочитаешь гадостей про себя, – сказал он.
– Все нервы обнажаются как купальщицы на одноименной картине Моне, – сказал он.
– Потом мысленно ответы сочиняешь, – сказал он.
– А тут ты подвернулся, – сказал он.
– Под машину зачем-то прыгнул, – сказал он.
– Плитку я… того… кладу… – прошептал Лоринков.
– Бедствую тут… – сказал он, плача.
– Ты безграмотный трудящийся, – сказал ласково крепыш.
– Видишь Кремль? – спросил он.
– Да, – на всякий случай соврал Лоринков, понятия не имевший, как он выглядит, этот Кремль.
– Бери топор, факел, и ступай бить тех, кто там сидит, – сказал крепыш.
– Да, конечно, прямо сейчас бегу, вот только попустит, – сказал Лоринков, боявшийся прогневить крепыша.
– Бить их, жечь их, запомни, Кремль, – сказал крепыш.
– Да, конечно, вот только полежу чуть-чуть, соберусь с силами и пойду жечь и бить Кремль, – пообещал Лоринков, слабея от потери крови.
– Я, кстати, туда сейчас еду, – сказал крепыш.
– Подвезёте? – спросил Лоринков.
– Нет, машину испачкаешь – сказал крепыш, – да и по другим делам я туда еду.
– Я туда чай пить, – сказал он.
– С плюшками, – сказал он.
Лоринков на всякий случай притворился мертвым, и лишь услышал, как джип, газанув, умчался.
* * *
Лоринков, в принципе, умирал, как вдруг услышал топот тысяч ног. Приоткрыв глаз, мимикрирующий под покойника гасарбайтер увидел несущийся кортеж. Таджики и узбеки, визжа под ударами милицейских дубинок, разбегались, словно жители покоренного Иваном Грозным Казанского ханства. Внезапно кортеж притормозил. Блестящий автомобиль стоял как раз напротив Лоринкова. Не к добру, вспомнил блестящий джип крепыша гастарбайтер, снова будут бить. Из машины вышел невысокий мужчина в отличном кашемировом пальто, в каких ходил весь Кишинев в сезоне 2002—2003 гг. Мужчина подошел к Лоринкову и спросил: