Бас, в связи с поговоркой, напомнил Житкову о неких его обязательствах и еще раз подбодрил обещанием помощи и поддержки.
Споры продолжались недолго. Чувствовалось, что собеседники стремятся прийти к общему мнению. Житков после нескольких отчаянных реплик хранил молчание до конца разговора. Спорили в основном Сергеич и басовитый, стоявшие на противоположных позициях. Сергеич доказывал необходимость подчинения «тарасовским живорезам», советовал передать им «Альянс» и смириться с его новым статусом филиала «Литера», сохранив тем самым отношения по договору на складирование импортных отходов, спокойно достроить склад, полностью принять «товар» и получить за него от «Литера» деньги. А затем выйти из-под контроля Серова, организовав новую фирму.
Басовитый настаивал на продолжении переговоров с Павлином. Причем вести их предлагал с чисто силовых позиций, примитивно угрожая расправой с самим Николаем Михайловичем.
С ним схватывался Василий, вдохновенно советовавший спорящим умерить амбиции и поискать ход, позволяющий «Альянсу» сохранить теперешнее положение.
Дело решилось вмешательством нового персонажа, молчавшего все время столь упорно, что я и не подозревала о его существовании.
— Хватит! — приказал негромкий, чуть сипловатый голос, и все стихли. Я бы сказала крепче — заткнулись на полуслове. — Сколько людей, столько и мнений.
Он, должно быть, встал и прошелся — послышалось неторопливое постукивание каблуков.
— Все ваши варианты равно имеют право на существование. По одному мы получим больше, по другому — меньше, по третьему — я не думаю, что вообще что-нибудь получим. Олег вас выслушал. Окончательное решение пусть принимает сам. Он вложил в фирму больше нас всех.
— Проиграем! — попытался вмешаться басовитый, но разговориться ему не дали.
— Возможно. Но без куска хлеба не останемся. Теперь мой тебе, Олег, совет. Перед тем как решать, поговори с тарасовской дамочкой. Попробуй прояснить дело со стрельбой. Деталей она знать не может, но вытянуть из нее, что об этом говорят и думают в Павлиньем гнезде, можно. А если через нее вдруг удастся получить возможность добыть доказательства вины во всем этом тарасовских, считай, что дело выиграно. Я бы на твоем месте постарался ей понравиться, — закончил он задумчиво. — И все! И больше говорить не о чем, — жестко пресек он всякие попытки продолжить дискуссию.
Слово было сказано, и почти сразу собеседники начали прощаться. Я поторопилась свернуть аппаратуру, убрала все в сумку и снялась с места, чтобы, избави бог, покидая здание, не увидели меня здесь эти люди. Хоть и узнана я могу быть по-настоящему одним Базилио.
К одной из двух улиц, составляющих вместе нужный мне перекресток, я вышла быстро, узнав направление у паренька, торгующего газетами на углу. Он еще беззлобно пошутил насчет моего растерянного вида, а я ответила, что это от избытка озабоченности.
Времени оставалось совсем немного. На следующее свидание связник выйдет только через три полновесных часа. Гром приказал не тянуть со встречей, а Житков просил не отлучаться из гостиницы. На части разорваться я не могла, поэтому и имела вид, казавшийся со стороны растерянным.
Повернув, я оказалась лицом к солнцу, сияющему в этот час вдоль улицы, и пошла навстречу ему, жмурясь от света и бесчисленных бликов в витринных стеклах, окнах и лужах на асфальте.
«Спешка нужна при ловле блох и перезарядке револьвера» — так, бывало, говаривал Суров, по-своему переиначивая известную поговорку. Сейчас я с ним была категорически не согласна и спешила отчаянно, до испарины на лбу, особенно последние несколько минут перед тем, как оказаться у цели.
На долгожданный перекресток я выскочила неожиданно для себя, думая уже, что не успею, и за три минуты до появления связника. Остановилась, переводя дух, у газетного киоска. Чистое везение, безо всякой гарантии. Некрасиво. По правилам — место надо было найти заранее и только после этого появляться здесь минута в минуту. Прав Гром, много нарушений у меня в последнее время. Действуй против меня профессионалы, наверняка партия была бы уже сыграна и счет оказался бы не в мою пользу.
— Багира, — тихим голосом произнесли сзади и мимо, подскакивая на костылях, прошкандыбал одноногий мужичок в затрапезной куртке, остановился у светофора, дожидаясь зеленого света, сказал что-то даме в кожаном пальто, но та отвернулась от него с отсутствующим видом.
Одноногий понурился, его плечи, подпертые под мышками костылями, вздернулись кверху. Я шагнула следом. Табунок прохожих, собравшихся у перехода, дружно двинулся вперед, навстречу таким же, спешащим с той стороны улицы, а мужичок все не решался ступить на проезжую часть, в многоопытном сомнении крутил головой по сторонам.
— Вам помочь? — спросила я его.
— Да. Прошу вас. Совсем немного. Боюсь, — он кивнул на встречных, — с ног собьют, так торопятся. Случалось со мной такое.
Базан упорно не узнавал меня. Только в глазах его я видела улыбку, но и та для посторонних была вполне объяснимой благодарностью за мое желание помочь калеке.
Короче говоря, за это переключение светофора перейти улицу мы не успели и остались дожидаться следующего. Стояли молча, потому что рядом стояли и ждали того же люди. А когда пошли, я — чуть впереди, загораживая Артемия плечом от напора суматошно спешащих навстречу, оберегая его от них, Базан сказал мне несколько слов, уже не опасаясь привлечь внимание посторонних.
— Запомнила? — спросил он, оказавшись в безопасности, на той стороне улицы. — Найдешь? Не заставляй себя ждать. Место здесь для меня чужое, менты незнакомые. Заберут еще ненароком.
— Буду через десять минут, — пообещала я и отошла от него.
Болтаться по улицам даже десять минут, когда в любой момент может заныть телефон в сумке, мне не хотелось. Было ощущение, что времени в моем распоряжении нет совсем, а это означало, что спешка продолжается, только нет необходимости мчаться сломя голову, расталкивая грудью прохожих. Чтобы переключиться, отвлечься и остыть внутренне, я заглянула в большой магазин с белыми дверями и черными стеклами в них. Оказалось, что попала в супермаркет, где все вперемешку и одно за другим. Равнодушно миновала я ювелирный отдел, прошла мимо рядов шуб и плащей, оставила сзади вертящиеся этажерки с разномастной обувью и вышла к продуктам.
Выйдя из магазина, я почувствовала себя более защищенной от превратностей бродячей жизни.
Забор, огораживающий стройку, о котором говорил мне Базан во время перехода перекрестка, я увидела сразу, как вышла на соседнюю улицу. И переулок в конце его перепутать с другим было невозможно — настолько он был грязен и по описанию, и в действительности. Пройдя по тропинке, извивающейся под стенами некогда белофасадных двухэтажных, казенного вида домишек, я свернула в третью по счету подворотню и поняла, что не ошиблась. Артем был здесь — сидел на штабеле темных от непогоды досок и весело переругивался с толстухой, развешивающей мокрые серые простыни на веревку, натянутую поперек узкого двора. Глядя на нее, можно было подумать, что коротенькое пальто она накинула прямо на голое тело.