Перикорд молчал, но лицо его выражало гордость и надежду; он был глубоко взволнован.
– Так, а теперь неплохо бы подкрепиться, – заявил Браун, развязывая и раскладывая на столе кое-какие съестные припасы, привезённые им с собой.
– После! – отозвался Перикорд. – Успеется!
– Нет, не после, а сейчас, – возразил флегматичный механик. – Я голоден как собака.
И с этими словами Браун принялся уплетать за обе щеки всевозможную снедь, а его компаньон нервно шагал взад-вперёд по комнате, судорожно сжимая тонкие костлявые руки.
– Ну, за дело! – произнёс Браун, отряхивая крошки и утирая рот платком. – Кто из нас пустит в ход аппарат? Кто подымется на нём?
– Я! – воскликнул Перикорд. – Помните: то, что мы сейчас делаем, может стать историческим событием!
– Но это небезопасно, – заметил Браун, – легко может произойти какой-нибудь несчастный случай, ведь мы ещё не можем сказать с уверенностью, как будет действовать наш аппарат.
– Что ж с того? Ведь надо же его испробовать!
– Да, но зачем нам рисковать жизнью?
– Но что же делать? Одному из нас надо рискнуть!
– Нет, зачем же? Ведь мотор может точно так же работать, если привязать к аппарату какой-либо предмет, весящий приблизительно столько же, как вы или я.
– Да, правда! – согласился Перикорд.
– У нас здесь есть большой мешок, а там, на дворе, я видел кучу кирпичей. Давайте положим кирпичи в мешок и привяжем его к аппарату вместо себя, – сказал рассудительный Браун.
– Превосходная мысль! – одобрил Перикорд.
На том и порешили.
Они вышли из дома, неся отдельные приставные части аппарата. Луна ярко светила холодным ровным светом, порой набегали рваные облака и закрывали её. Прежде чем отворить сарай и войти в него, изобретатели остановились и прислушались. Но кругом не было ни души – до их слуха доносился только глухой шум морского прибоя да отдалённый лай собаки в деревне.
Браун принялся наполнять кирпичами большой и длинный мешок из толстой парусины, а Перикорд тем временем переносил из столовой в сарай необходимые для испытаний предметы и принадлежности. Когда всё было готово, они плотно заперли двери сарая, поставили на пустой ящик лампу, привязали к большому стальному обручу мешок с кирпичами, водрузив его на составленные вместе деревянные козлы. Затем к стальному обручу были прикреплены и привинчены крылья, металлическая коробка мотора, различные провода, а к нижней части мешка привязали плоский стальной руль, напоминающий рыбий хвост.
– Здесь ему придётся летать по очень малому кругу, – заметил Перикорд, оглядывая высокие голые стены.
– Прикрепите руль к одному боку, – подсказал Браун, – вот так. Ну, вот мы и у цели… Теперь нажимайте кнопку.
Перикорд наклонился вперёд. Его худое длинное лицо было искажено внутренним волнением; бледные костлявые руки с тонкими нервными пальцами проворно перебирали провода. Браун с невозмутимым спокойствием следил за всеми его движениями. Вот машина издала своеобразный сухой металлический лязг; громадные жёлтые крылья раскрылись, затем конвульсивным движением сложились и снова раскрылись, сделали ещё один взмах и ещё – с каждым разом движение их становилось всё более и более уверенным и сильным, и, наконец, при четвёртом взмахе под крышей сарая ощутилось уже сильное движение воздуха, словно со свистом пронёсся порыв ветра. Ещё один, пятый взмах металлических крыльев – и тяжёлый мешок с кирпичом закачался на козлах; при шестом взмахе он уже повис и затем стал подыматься всё выше и выше, уносимый машиной, которая, точно громадная неуклюжая птица, кружилась в воздухе, наполняя сарай пронзительным свистом и шипением. В неверном жёлтом свете единственной лампы было странно видеть силуэт неуклюжей, машущей крыльями машины, то исчезающей во тьме, то вновь залетающей в узкую полосу света.
Некоторое время оба молчали. Наконец Перикорд воздел руки к небу и, не будучи более в силах сдерживать себя, воскликнул:
– Он работает! Мотор Брауна – Перикорда работает! – И, не помня себя от радости, он прыгал и приплясывал как безумный.
В глазах у Брауна промелькнуло странное выражение, и он принялся насвистывать какую-то мелодию.
– Браун, взгляните только, как он работает! Равномерно, мощно! А руль! Посмотрите, как руль славно действует. Надо завтра же заявить в правление и выхлопотать патенты.
Лицо у Брауна сделалось мрачно и угрюмо.
– Всё это уже сделано, – заявил он, принуждённо улыбаясь.
– Как… сделано?! – побледнев, словно мертвец, проговорил Перикорд. – Кто мог… Кто посмел это сделать?! Кто посмел без моего ведома зарегистрировать моё изобретение?
– Я. Я сделал это сегодня утром. Не из-за чего так волноваться и кипятиться. Дело сделано!
– Вы выхлопотали патенты на двигатель, и на чьё имя, позвольте вас спросить?
– На моё, разумеется, – мрачно ответствовал Браун. – Мне кажется, что я имел на это полное право.
– А моё имя? Имя изобретателя! Оно что, даже и не упомянуто?
– Нет, но…
– Негодяй! – воскликнул взбешённый Перикорд. – Мошенник, вор!.. Вы украли у меня моё изобретение, плод моей мысли, моих трудов, моих знаний… Вы злоупотребили моим доверием! Знайте же, что патент я у вас отберу, даже если придётся перерезать вам горло! – прокричал он, в ярости ломая руки, и зловещий огонь появился в его чёрных глазах. Браун не был трусом, но всё же он попятился.
– Осторожней, руки прочь! – крикнул Браун, выхватив из кармана большой нож. – Предупреждаю, я буду защищаться!
– А-а… угрозы! Они меня не испугают! – воскликнул Перикорд, бледнея от бешенства. – Так вы не только вор, вы хотите стать ещё и убийцей!.. Отдайте мне патент!
– Нет!
– Браун, ещё раз говорю вам, верните мне эти бумаги!
– Я сказал, что нет, значит, нет! Работал над этой машиной я…
Вместо ответа Перикорд, как тигр, прыгнул на своего обидчика. Сильным движением Браун вырвался из его цепких рук, но при этом наткнулся на пустой ящик, на котором стояла лампа, и упал, опрокинув ящик. Лампа погасла. В сарае наступила кромешная тьма, только сквозь щель в крыше проникал слабый свет месяца.
– Браун, отдайте мне бумаги!
Молчание.
– Отдадите вы мне их или нет? – снова спросил Перикорд, не двигаясь с места.
Ответа не последовало. Ни звука, кроме свиста и лёгкого скрипа продолжающих работать крыльев, – всё тихо, мертвенно тихо. Перикорду вдруг становится жутко, необъяснимая тревога охватывает его, и он начинает шарить по земле руками. Вот его пальцы коснулись руки Брауна – она казалась безжизненной… Гнев мгновенно сменился ужасом, Перикорд выпустил из своих дрожащих пальцев эту руку и с судорожной поспешностью, нащупав в кармане спички, постарался зажечь одну. При свете вспыхнувшей наконец спички он отыскал лампу, поднял её и зажёг. Браун лежал на земле неподвижно, без малейших признаков жизни. Перикорд бросился к нему, приподнял дрожащими руками, и тут ему стало ясно, почему Браун не отзывался.