Голос Питера снова стал удивленным.
— Я что-то не понимаю.
— Я тоже, — быстро сказал Марк. — Но и это и то, как он себя ведет, заставило меня позвонить тебе. — Он замолчал. «Надо довести дело до конца», — подумал он. — Не забывай, против чего нам приходится бороться, папа, — сказал он значительно. — Стоит ко всем хорошенько присмотреться, как становится ясно, что нас действительно никто не любит. Все они одинаковые.
Питер засомневался.
— Джонни не такой, как все, — возразил он.
Услышав сомнение в голосе отца, Марк улыбнулся.
— Я не говорю, что он такой, папа, но осторожность не помешает.
Голос Питера потерял уверенность.
— Хорошо, Марк, — сказал он, — нам действительно надо быть осторожными.
— Вот поэтому я тебе и позвонил, — сказал Марк. — Я хотел услышать твое мнение.
Питер так же неуверенно сказал:
— Продолжай свою работу. Поговорим обо всем, когда вернусь.
— Ладно, папа, — сказал Марк совсем другим тоном. — Как ты себя чувствуешь? — сменил он тему разговора.
— Отлично, — машинально ответил Питер. Марк чувствовал, что отец еще думает над тем, что услышал.
— Вот и хорошо, папа. Береги себя.
— Хорошо, — ответил Питер, думая о другом.
— До свидания, папа, — сказал Марк. Услышав ответ отца, он повесил трубку. Закурив, он минуту сидел не шевелясь, затем, встав с кресла, подошел к окну и посмотрел вниз.
В темноте он различил силуэты Джонни и Дорис, которые шли к дому, держась за руки. Марк снова улыбнулся. Он позаботится о Джонни. Улыбка исчезла с его лица. И о Дорис тоже.
7
Витторио Гвидо с трудом поднялся на ноги. Он был полноватым и двигался с трудом. Протянув руку, он с каменным лицом сказал:
— Привет, Джонни! — Голос его был холоден.
Джонни пожал протянутую руку.
— Как у тебя дела, Вик? — спросил он.
Витторио кивнул.
— Хорошо, — неторопливо сказал он.
— Как Эл?
Витторио посмотрел на него. Интересно, зачем Джонни пришел к нему? Он знал, что это отнюдь не дружеский визит, — они недолюбливали друг друга.
— У Эла все нормально, если учитывать его возраст, — со значением сказал он. — Доктор велел ему отойти от дел и не покидать свое ранчо. — Взяв со стола коробку с сигарами, он протянул ее Джонни. Тот отрицательно покачал головой. Тогда Вик сам взял сигару. — Садись, Джонни, — предложил он, прикуривая.
Но Джонни продолжал стоять. Он знал, что не нравится Вику. Если бы здесь был Эл, все было бы по-другому, атмосфера была бы совершенно иной. Он неторопливо уселся напротив Вика.
Дымок от сигары вился к потолку. На лице Гвидо промелькнула улыбка.
— Ну, что у тебя, Джонни? — спросил он. Но тут же пожалел, что произнес эти слова. Лучше бы Джонни сам начал разговор.
— Мне нужны деньги, Вик, — нехотя сказал Джонни. Ему тоже не хотелось говорить об этом с Виком, но другого выхода не было.
Откинувшись в кресле, Вик прикрыл глаза, изучающе глядя на Джонни. «Все они, киношники, одинаковы, — удовлетворенно подумал он, — ни шагу не могут ступить без наших денег». Дело не в том, что они сами не зарабатывали, но сколько бы они ни зарабатывали, рано или поздно — снова приходили к нему.
— Сколько? — спросил он.
Джонни посмотрел на него и нехотя назвал сумму.
— Миллион долларов.
Гвидо ничего не ответил. Он сидел задумавшись. Выпустив колечко дыма, он с глубокомысленным видом рассматривал его. Да, он оказался прав — Джонни не лучше остальных, что бы там ни говорил Эл. Наконец он посмотрел на Джонни.
— И зачем тебе столько денег? — спросил он.
Джонни смущенно заерзал в кресле. Гвидо не собирался демонстрировать расположение к нему.
— Я хочу купить половину доли фильма, который мы сейчас снимаем, — «Вместе мы непобедимы».
Гвидо продолжал сидеть с полузакрытыми глазами. Он слышал об этой картине — глупость Марка Кесслера, так говорили о ней в Голливуде. Ходили слухи, что она обойдется более чем в два миллиона долларов. Внезапно ему стало интересно, почему Джонни хочет купить половину доли этой картины. Насколько он слышал, картина была никудышной, кроме того, его бухгалтерский опыт подсказывал, что «Магнуму» не удастся улучшить свои финансовые дела, даже сняв картину стоимостью в два миллиона. Доходы у них сейчас не ахти какие. Его голос прозвучал без всякого выражения.
— Ты ведь знаешь, Джонни, нашу политику в отношении таких картин, — сказал он спокойно. — «Магнум» и так нам должен два миллиона долларов, и мы не сможем дать дополнительный заем.
«Чушь! — подумал Джонни. — Если бы Вик захотел, он бы смог все, но он не хочет ссудить ему деньги».
— Где же еще я смогу достать деньги? — спросил он, стараясь не выдать своих чувств.
Гвидо посмотрел на него с нескрываемым интересом. Что-то и в самом деле из ряда вон выходящее происходило на студии «Магнум», если Джонни так настойчиво просит денег.
— А что ты можешь предложить взамен? — осторожно спросил он.
Джонни заколебался. Ему не хотелось этого делать, но другого выхода не было.
— Как насчет моих десяти процентов акций компании? — предложил он.
Сердце Вика заколотилось. Нечасто продают партнерство в компании, особенно в кино. Они могут торговать звездами, режиссерами, контрактами, многие из них закладывают даже своих жен, но никогда никто из них не откажется от своих прав на собственность. Если уж Джонни пошел на это, то его положение совсем безнадежно. По нынешним ценам на рынке акции Джонни стоили миллион долларов.
— Я не смогу дать тебе заем на длительный срок, Джонни, — сказал он осторожно. — Рынок сейчас такой непредсказуемый! Но я могу тебе предложить три четверти от стоимости твоих акций на три месяца.
Джонни посмотрел на него. Семьсот пятьдесят тысяч было все-таки лучше, чем ничего. К тому же, если все будет в порядке, у него, возможно, будет шанс достать деньги к этому времени. Он с шумом выдохнул воздух.
— Ладно, Вик, — согласился он. — Когда я смогу получить деньги?
Гвидо улыбнулся ему.
— Как только принесешь свои акции.
Джонни поднялся с кресла и посмотрел на Витторио.
— Акции будут у тебя завтра, — сказал он.
Гвидо встал.
— Хорошо, — кивнул он. — Тогда все улажено. — Он протянул Джонни руку.
Джонни пожал ее.
— Спасибо, Вик, — вяло сказал он.
Гвидо улыбнулся.
— Рад был помочь, Джонни.