Эссиорх
Пару раз в неделю Меф бегал «психоделический галоп с элементами паркура» (с Даф). Точного расстояния он не знал, но подозревал, что километров пять-шесть. Бежал вдоль улиц, и плевать на смог — парки с ровными дорожками были ему скучны. Перемахивал заборы, заскакивал на строительные вагончики, забирался на пожарные лестницы, кувыркался между припаркованными машинами, запрыгивал в кузов притормозившего грузовика и покидал его на следующем перекрестке. Пару раз за ним гнались вопящие личности с монтировками и лопатами. Собаки раздирали штаны. Но это уже частности.
Если грузовиков и вагончиков не попадалось, Меф ставил эксперименты. Например, засовывал в почтовый ящик осенний лист с написанным на нем маркером адресом Дафны. Создавал загадку для почтальонов. Кстати, один раз его письмо дошло. Девушка на почте проявила участие, наклеила марку и поставила штамп.
В то утро он тоже побежал было кросс, но что-то заставило остановиться. Душу грызла неясная тревога, как бывало в минуты близкой опасности. Меф приготовил меч, но сражаться было не с кем, разве только с дворником, который гонялся за листьями с мудреным воздуходувом.
Меф вернулся, стал готовить завтрак. Тянуться за хлебом было лень, хотя булка находилась от него в полутора метрах. Он метнул нож, а потом за его ручку притянул к себе хлеб.
Дафна насмешливо наблюдала за ним.
— Знаешь, есть такой дурацкий тест у школьных психологов. Попросить ребенка нарисовать воображаемое животное, которого не существует в природе. Если ребенок зажат и агрессивен, у его животного будет много всяких клыков. Мошкин нарисовал лошадь с когтями, рогами и зубцами на спине, как у крокодила. Мелкую такую лошадку в нижнем левом углу.
— А я какую-то бронтозябру, — вспомнил Меф.
— Сильно рогатую?
— Неа. Но зубастую и с крыльями. И на весь лист. А что надо рисовать, чтобы от тебя отстали?
— Думаю, улыбающегося колобка в центре листа. И на все вопросы тупо отвечать: колобок готов к сотрудничеству и обучению, всех любит и больше не ест дурковатых психологов, — улыбаясь, ответила Даф.
Меф подошел к окну, за которым ему померещилось движение. Никого. Все, пора лечиться. Или рисовать бронтозябру с кучей глаз на спине и множеством ресничек. И желательно, чтобы плевалась отравленными иглами.
До самого университета Мефа преследовало ощущение, что за ним следят. Пытаясь от него избавиться, он дважды крутанулся на эскалаторе в метро, а после, уже наверху, запрыгнул в ненужную ему маршрутку. Маршрутка сразу отъехала, но ощущение слежки не исчезло. Меф посмеялся над собой. Он знал: если за ним следит мрак, то любая муха или сидящая у него на вороте пылинка может оказаться шпионом. Не отмахиваться же мечом от всякого комара.
Он попросил водителя остановиться, выпрыгнул из маршрутки и бегом понесся в университет. На семинарское занятие по английскому, неожиданно вклинившееся вместо общей лекции, все равно опоздал.
Преподавательница — простуженная и сама от себя уставшая — сказала, строго постукивая карандашиком по столу:
— Я, конечно, понимаю, Буслаев, что вы у нас биолог (тук!), самосчитаемое дарование, так сказать (тук!), но посещение занятий по английскому языку (тук!) является обязательным!
Карандашик был уже занесен для очередного «тука!», но он так и не состоялся, потому что там, где только что находилась голова Мефа, в двери торчало копье. Копье прилетело через окно: в стекле была круглая, размером с большое блюдо дыра.
Преподавательница оцепенела. Она сделала вдох, но не смогла сделать выдох. Лицо ее медленно меняло цвета.
— Девятый этаж! — прохрипел кто-то. Меф, успевший откатиться к стене, встал.
— Простите! Я на минутку! — извинился он и, выскочив в коридор, помчался к лифту.
Под окнами на асфальтовом пятачке, задрав голову, стояла очень сердитая Таамаг. С Мефом она разговаривать не стала и повернулась к нему спиной.
— Тома хочет знать: ты вручил Багрову кувшин? — перевел ее оруженосец.
— Да вы мне только вчера вечером его вернули!
Спина Таамаг стала каменной. Подъехавшая машина посигналила, чтобы она отошла. Таамаг медленно повернулась, и машина предпочла сама ее объехать.
— Лучше сделай это прямо сейчас! — пользуясь заминкой, шепнул оруженосец. — Джинн должен найти твои ножны!
— Раз мои — я потерплю. Орать-то зачем? — буркнул Меф, хотя Таамаг не то что не орала, даже лицом к нему не поворачивалась.
— Тома считает: ты косвенно виноват в том, что случилось с одиночкой. Это ведь для тебя все было нужно. А ты даже не чешешься! Вроде как все напрасно… — На Мефа оруженосец смотрел с сожалением.
Кровь бросилась Мефу в голову. Есть вещи самые страшные, самые болезненные, о которых не говорят. Они и так вечно висят над нами, как секира. Оттолкнув оруженосца, он шагнул к Таамаг, но сдержался и остановился.
— Э-э… Просто для ясности! Вы следили за мной сегодня? — спросил он, не узнавая своего голоса.
Таамаг обернулась к нему так же, как до этого на автомобиль.
Меф кивнул и пошел к метро. Ветер подталкивал его в рюкзак. И снова ему чудилось, будто за ним кто-то идет. Мефу это надоело. Или у него мания преследования, или… Он остановился у калитки и стал ждать. Рано или поздно они поймут, что он знает об их присутствии, и им надоест.
Так и случилось. Из воздуха не то соткались, не то вышагнули из-за массивной университетской ограды два стража мрака. Первый — гибкий, как комиссионер, скользко улыбчивый, чем-то похожий на помешанного на Тибете продавца лосьонов и бижутерии. Улита называла таких «крЫсавчик». «Канцелярист» — сразу определил Меф. Его спутник был приземист, с подчеркнуто отсутствующим лицом и опаленными бровями. В разговор не вмешивался, и вообще казалось, что Мефа он не замечает. Оружия у него в руках не было. Только тросточка белого цвета, с которой ходят слепцы. Меф, достаточно знавший о мороках, прищурился и определил, что это меч-двуручник с волнистым лезвием.
— Ну? — спросил Меф, держа обоих в поле зрения. Стражи мрака не приходят просто так.
— Тебя хочет видеть начальник русского отдела! — вымотав Мефа долгой паузой, сообщил канцелярист.
— Арей? — поддразнил его Меф. Гибкий страж вспыхнул.
— Пуфс! Садись в машину!
На дороге Меф увидел серый неприметный автомобиль. Интересно, угнан ли он или, как с автомобилями Мамая, стоит поискать залепленную скотчем пулевую дырочку?
Буслаев заметил, что тартарианец с опаленными бровями занял выгодную позицию слева от него. Тросточку он держал опущенной к правой ноге. Значит, сближаясь, вероятнее всего, атакует уколом.
На то, чтобы повернуться к нему, у Мефа уйдет треть секунды. Примерно столько же, чтобы материализовать собственный клинок. К этому времени меч с волнистым лезвием успеет засесть у него в грудной клетке. Меф пожалел, что не избавился от рюкзака. Он будет стеснять движения.