"О господи, - подумала она, - что я такое говорю!"
- Прошу простить мне невольную резкость тона, - сделав над собой видимое усилие и глядя поверх головы Марии Андреевны, с неохотой проговорил Стеблов. - Я устал с дороги и несколько взвинчен последними событиями, имевшими место в вашем городе. К тому же, княжна, бумага, которую вы держите в руках, если и не оправдывает мою неучтивость, то, по крайней мере, отчасти ее объясняет. Не соблаговолите ли вы все-таки уделить часть вашего драгоценного внимания этому любопытному документу?
- Отчего же нет? - сказала княжна. Тон полковника ей по-прежнему не нравился, но она не нашла, к чему придраться в его словах, и решила временно ограничиться одержанной победой. - Кстати, что это за события, о которых вы упомянули?
Стеблов дернул щекой и промолчал, а граф Бухвостов огорченно замахал обеими руками и сказал:
- Читайте, княжна, читайте.
Мария Андреевна начала читать, и волосы у нее на голове зашевелились.
Письмо было адресовано самому государю императору лично - вероятно, тот, кто писал эту анонимку, не признавал полумер.
Будучи преданным слугой Вашего Величества, - гласило письмо, - и всею душою радея о благе многострадального Отечества нашего, почитаю своим долгом довести до сведения Вашего Величества тот прискорбный факт, что в доме княжны Вязмитиновой под видом беженца и учителя танцев скрывается французский лазутчик, личный порученец маршала кавалерии Мюрата, капитан французской императорской гвардии Виктор Лакассань. Сей опасный во всех отношениях человек был привезен княжною из занятых неприятелем губерний, где она, княжна Мария Андреевна Вязмитинова, провела некоторое время, с неведомой мне целью сопутствуя полку неприятельских улан. Я имею верные сведения о том, что капитан Лакассань с преступным умыслом проник в окрестности имения князя Петра Ивановича Багратиона и был автором подметного письма, в коем сообщил князю об оставлении нашими войсками Москвы. Письмо сие, как и рассчитывал Лакассань, послужило причиной душевного расстройства и последовавшей вследствие оного безвременной кончины князя. Поелику капитан Лакассань весьма дурно владеет русским языком, осмелюсь высказать предположение, что он имел в сем грязном деле помощника или помощницу, каковой могла оказаться приютившая его княжна Вязмитинова.
Имени своего упоминать не осмеливаюсь, опасаясь мести со стороны поименованных преступников, однако остаюсь при сем верным слугой и горячим обожателем Вашего Величества".
Княжна поспешно отшвырнула письмо и вытерла ладони о платье, словно они были чем-то испачканы.
- Какая мерзость! - воскликнула она. - Какая гнусная низость!
- Я придерживаюсь такого же мнения, - многозначительно произнес граф Стеблов. Оказалось, что он уже успел усесться на диван и теперь, забросив ногу на ногу и обхватив руками колено, мерно покачивал носком сапога. Вступить в сговор с неприятелем и, не побоюсь этого слова, убить такого прославленного во многих битвах героя, как князь Петр Иванович, - это, действительно... гм... весьма предосудительный поступок.
- Что?! - свистящим шепотом спросила княжна, которой внезапно изменил голос. - О чем это вы?
- О том же, о чем и вы, княжна, - лениво ответил Стеблов. - О государственной измене.
- Вы обвиняете меня в государственной измене на основании этой анонимки? - Княжне очень хотелось разрыдаться, но от этого ее голос сделался только более холодным и надменным. - Да как вы смеете?
Граф Бухвостов молча маялся в сторонке, всем своим видом выражая страдание. Лицо у него было такое, словно милейшего Федора Дементьевича одолевала сильнейшая зубная боль.
- Давайте все-таки не станем бросаться словами, княжна, - сказал Стеблов, - и поговорим серьезно. Вы молоды, я бы даже сказал, юны... Вы ведь могли ошибиться, не так ли? В вашем возрасте так легко попасть под очарование ловкого негодяя! Княгиня Зеленская, например, утверждает, что между вами и этим французом существовала романтическая связь.
- Княгиня Зеленская - сплетница, - твердо сказала княжна. Щеки ее были белее мрамора, лишь на скулах двумя неровными пятнами горел лихорадочный румянец.
- Вы помните, граф, - робко вмешался Федор Дементьевич, - я уже указывал вам на то, что не всем словам княгини Аграфены Антоновны можно безоговорочно доверять.
- Но согласитесь, милейший граф, - не поворачивая головы, лениво возразил ему Стеблов, - что дыма без огня не бывает. К тому же, княжна, вы вряд ли станете отрицать, что в данном письме, анонимное оно или нет, содержатся неоспоримые факты. Не менее дюжины свидетелей готовы подтвердить, что вы привезли француза с собой и что он в течение довольно продолжительного периода времени жил у вас, вот в этом самом доме, и даже исполнял при вас обязанности управляющего и доверенного лица. Обратите внимание также и на то, что пресловутое письмо было получено князем Багратионом как раз в это время.
- Это ровным счетом ничего не доказывает, - сказала княжна.
- Может быть. Но давайте же смотреть фактам в лицо! Минувшей ночью было совершено дерзкое нападение на городскую тюрьму, во время которого Лакассаню удалось бежать. Общеизвестно, что незадолго до этого вы посещали его в тюремном лазарете. Трое из нападавших были убиты охраной, и вы знаете, кто они, эти трое? Это ваши крепостные, княжна! Один - лесник по имени Силантий, известный безграничной преданностью своим хозяевам и, в частности, вам, княжна. Двое других - его племянники, беглые рекруты, разбойники, государевы преступники, уже второй год находящиеся в розыске. Ради какой надобности, скажите на милость, отважились они на такое отчаянное дело? Не из любви же к французу, в самом-то деле!
Он замолчал, глядя на княжну сверху вниз с оттенком брезгливой жалости и превосходства. Да, подумала Мария Андреевна, этот увешанный орденами слизняк имеет полное право гордиться собой. Однако, как ловко все это подстроено! Какой тонкий расчет, какое продуманное коварство!
Ну, будет, мысленно прикрикнула она на себя. Заламывать руки некогда, нужно думать, пока этот павлин не привел сюда драгун с саблями наголо. Неужели приведет?
- Скажите, граф, - изо всех сил стараясь говорить насмешливо, спросила она, - вы привели с собой драгун?
- Право, княжна, - с утомленным видом отвечал Стеблов, - я не нахожу ни малейшего повода для веселья. Нет, я не привел с собой драгун... пока. Мне хотелось дать вам возможность как-то оправдаться в моих глазах, а значит, и в глазах государя. Но вы со странным упорством...
- Я знаю, кто написал эту анонимку, - медленно и веско проговорила княжна. - И я думаю, что знаю, кто написал то письмо Багратиону. Все это мог сделать только один человек, и это именно он освободил Мерсье... то есть, Лакассаня.
Федор Дементьевич встрепенулся в своем кресле и, вытянув шею, уставился на княжну с почти комичным выражением ожидания и надежды.
- И кто же он; этот негодяй? - все так же лениво осведомился Стеблов.