— Что-то такое об этом слышал, но помню смутно, чересчур далекие времена.
— Ричленд — место очень известное, и туда ломятся туристы, которые увлечены историей. Знаешь, как его называют? «Ядерным городом» или «городом атомного гриба»… И он на самом де…
Но комиссар уже не слушал. Он вскочил с кровати, щелкнул пальцами:
— Люси, где у нас «Фигаро»?
— В машине, в бардачке.
— Сбегай за газетой, пожалуйста, одна нога здесь, другая там, ладно? Кажется, до меня дошло, почему Дюпре оставила себе этот номер.
Когда Люси скрылась за дверью, комиссар успокоился и повторил парижским коллегам, чтобы они были в курсе, то, что сам узнал час назад, — избегая только упоминаний о тетрадке. Наконец Люси вернулась с газетой в руке, протянула ее Шарко, он схватил и принялся поспешно листать.
— Это точно было на странице объявлений, точно! — Глаза его быстро забегали по строчкам… — Ну да, вот. — Он ткнул пальцем в заметку посредине левой полосы. — Вот, я нашел! В разделе личных сообщений — туда кто угодно может написать о чем угодно. Послушай, Белланже, что тут написано:
В Стране Киртов можно прочесть то, чего читать не должно. Мне известно о NMX-9 и пресловутой правой ноге в Краю Лесов. Мне известно о TEX-1 и ARI-2. Мне нравится овес, и я знаю, что в грибных местах свинцовые гробы еще потрескивают.
Белланже долго молчал, потом попросил Франка прочесть еще раз и наконец спросил:
— Ты правда думаешь, что это как-то связано с…
— Почти уверен. Это очень похоже на зашифрованное послание. Насчет овса я не понял, но ты же сам только что сказал, что Ричленд называют «городом гриба», да? Вот тебе и — «грибные места». И потом — свинец… Разве не похоже, что «гробами» она назвала самих детей, потому что со свинцом внутри они приговорены к смерти? Бродячие гробы. Понимаешь, что я имею в виду?
— Более или менее, — отозвался Белланже. — И… — Он снова помолчал. — Ты считаешь, что автор сообщения — Валери Дюпре?
— По-моему, это очевидно. Словами «мне известно» или «я знаю» она словно бы тычет пальцем в мишень, она угрожает. Причем она знает и то, что ее «мишень» внимательно читает «Фигаро».
— Смотри-ка, а ведь и правда может срастись… Да и по времени согласуется: она вернулась из Нью-Мексико в начале октября, заметка появилась в ноябре, месяцем позже. И еще, Дюпре так и не поехала в Индию, хотя запрос на визу предполагал это путешествие. Получается, после США у нее сменились приоритеты.
Люси слушала и записывала в блокнот. Шарко потирал подбородок. Валери Дюпре постепенно обретала в его мыслях плоть. Становились понятны ее мотивы, ее стремления. «Круиз» по загрязненным городам. Книга, в которой говорилось о воздействии загрязнений окружающей среды на здоровье. Во время последней поездки, то ли в Ричленде, то ли в Альбукерке, она узнала нечто такое, что внезапно поменяло ее цели и в конце концов поставило под угрозу ее собственную жизнь. Зачем она поместила в газете эту заметку? Чего хотела добиться? В чем тайный смысл такого странного послания? А главное — где тут связь с ребенком из больницы или фотографиями ученых 1900-х годов?..
Белланже не дал ему додумать:
— Хорошо. Надо будет пораскинуть мозгами, давай пока оставим это в стороне. На время. Паскаль обожает головоломки — он потратит выходной на разгадку вашей криптограммы. А вы завтра с утра, так уж и быть, удостойте Шантелу своими показаниями и, если больше в этом медвежьем углу делать нечего, возвращайтесь. Насчет твоего оружия, Франк, я разберусь с начальством сам, придется извести тонны три бумаги… Ну, пока!
Они распрощались. Шарко, приглаживая на ходу волосы, направился к окну, но передумал, остановился, глядя на Люси, которая читала и перечитывала «Фигаро».
— Ты хоть что-то поняла?
— Не-а. Китайская грамота.
— Этого и следовало ожидать. Съездишь в гостиницу за моими шмотками?
— Хочешь уйти прямо сейчас? Смеешься, что ли?
— Нисколько. Ты поедешь в гостиницу, а я тут пока договорюсь с врачами о выписке. Ну а потом можно будет выбрать. Либо мы останемся в номере под теплым одеялом, либо смотаемся в Рюмийи, в психиатрическую больницу. Тебе что больше нравится?
Люси пошла к двери:
— Ты на самом деле хочешь, чтобы я ответила?
Стужа.
Для того, с чем столкнулись полицейские, когда вышли из машины перед каменной громадой, которая казалась высеченной прямо в скале, никакого иного слова и не подберешь.
Путь в психиатрическую больницу оказался неблизким и не очень простым: сначала надо было проехать весь город Рюмийи, затем углубиться в горы, обогнуть озеро, переправиться через речку по мосту и оставить позади километр горной дороги, вьющейся по лесу между лиственницами.
Трехъярусное чудище с суровыми стеклянными глазами, защищенное крышей со шпилями, прорывающимися сквозь снег. Поскольку здание выстроили высоко в горах, ледяной ветер хлестал по нему со страшной силой. Пойти тут погулять невозможно — окоченеешь.
Судя по архитектуре и удаленности от всего, подумала Люси, больницу построили очень давно, в те времена, когда безумцев считали нужным помещать в загон и держать подальше от населения — иными словами, где-нибудь на краю света.
Было воскресенье, день клонился к вечеру, и никто пациентов не навещал: пустую стоянку засыпал девственно-белый снег; только на местах, отведенных для машин персонала, стояло несколько автомобилей.
Шарко переступил порог заведения с опаской. Будучи в прошлом шизофреником… да ладно, просто — будучи шизофреником, он хорошо знал, какова из себя душевная болезнь со всеми ее вариантами и всеми мерзкими проявлениями, и интуиция подсказывала ему, что в этом изолированном от мира заведении работают отнюдь не только с легкими патологиями. А потому, излагая в приемной свою просьбу пропустить их к директору больницы, он чувствовал, как на лбу проступают капли пота и как дрожат губы.
Их провели по типичному для старых психиатрических лечебниц длиннющему гулкому коридору с очень высокими потолками и вызывающей тошноту перспективой. По пути они не видели ни одного пациента, да и из персонала всего лишь раз или два попались санитар с тележкой, медсестра, выходившая из аптеки… Бледные неулыбчивые лица, сутулые спины. Изоляция в горах вряд ли дарит возможность отвлечься, рассеяться.
Директор больницы Леопольд Юсьер, шестидесятилетний лысый мужчина в круглых очках, которые он снял, завидев полицейских, казался частью обстановки. В его кабинете было, мягко говоря, холодновато, и Люси подняла чуть выше движок молнии на куртке. Она чувствовала, что Франку не по себе, видела, как он потихоньку дергает себя за пальцы, будто испуганный ребенок.
— Если позволите, я бы хотел взглянуть на ваши документы, — сказал психиатр.
Люси протянула ему служебное удостоверение, доктор внимательно его изучил, но не стал от этого менее подозрительным и попросил карточку Шарко. Комиссар вздохнул и вытащил свою — находившуюся в самом что ни на есть плачевном состоянии.