Париж был весь белый, Эйфелева башня сверкала, как соляной столб. Самолет заложил вираж, ракурс изменился, но все равно город казался с высоты таким прекрасным… Она посмотрела направо, на малышку, буквально приклеившуюся к иллюминатору, — глаза малышки сияли, словно она увидела чудо. Ее девочкам тоже очень понравилось бы это зрелище, они подрались бы из-за места «у окошка». Подумать только: ее двойняшки никогда не летали на самолете, даже и скорым поездом не ездили… У них никогда не будет своего дома, никогда не будет первой любви, они не пойдут гулять в парк и не погладят ни одну кошку и ни одну собаку…
Их просто нет и никогда не будет. Нигде и никогда.
Люси с грустью повертела в руках выключенный мобильник и вернулась к навязчивым мыслям, которые и заставляли ее двигаться дальше и дальше. А вдруг там уже есть сообщение об аресте Лео Шеффера? А вдруг уже известно, что случилось со всеми этими детьми? А вдруг удалось вырвать хоть кого-то из них из когтей монстров, которые так злодейски их используют?
Бедные детишки, они ни о чем никого не просили, надо дать им возможность жить и расти.
Пока Люси размышляла, шасси самолета приблизилось к взлетно-посадочной полосе, коснулось ее — и приземление получилось довольно жестким. Потом самолет вырулил к зданию аэровокзала, к нему подъехал трап. Вот-вот предложат выйти, пассажиры уже выстраивались в проходе салона, и тут Люси захотелось дотронуться до девчурки, которая только что сидела у иллюминатора, а сейчас оказалась прямо перед ней. Такая похожая на Клару и Жюльетту… Люси протянула руку, окунула пальцы в длинные пышные волосы ребенка, полузакрыла глаза, и ей стало хорошо… Девочка обернулась, улыбнулась незнакомой тете, прижалась к матери и смешалась с толпой в проходе.
Теперь Люси снова была одна. Взяла багаж, прошла таможню, направилась к выходу в зал, где воссоединялись семьи: мужья встречали жен, родители — детей.
Она сразу увидела среди чужих Франка. Его широкие плечи, его лицо с суровыми чертами — она научилась любить их, — его костюм, в котором он выглядит таким красивым, таким представительным… Сегодня она чувствовала еще сильнее, чем всегда, свою влюбленность в Шарко, чувствовала, как сильно нуждается в нем. Но, подойдя поближе, поняла: что-то не так. И улыбка у него странная, натянутая, и Никола Белланже почему-то рядом…
Комиссар распахнул объятия, прижал к себе подругу, задышал ей в шею. Люси погладила его по спине.
— Вы взяли Шеффера? — спросила она тихо.
Шарко отстранился, заглянул ей в глаза, забрал сумку: «Пойдем выпьем кофе?» — и покосился на то, как она, подойдя к Белланже поздороваться, поцеловала руководителя группы.
— Ну, как слетала? — осведомился тот.
— Нормально, — только и ответила Люси.
Полицейские нашли себе относительно тихий уголок в баре, Белланже заказал три чашки кофе и, сев, посмотрел прямо в глаза Люси:
— Мы до сих пор еще не нашли ни Шеффера, ни Дассонвиля. Пока мы тебя ждали, позвонил Робийяр: по его сведениям, Шеффер вчера вечером поспешно улетел в Москву. Интерпол связался с московской полицией и поставил в известность атташе по внутренней безопасности [59] . Атташе зовут Арно Лашери, когда-то он работал у нас, в бригаде розыска и захвата, Франк должен был знать его…
Люси удовольствовалась тем, что молча кивнула, и Белланже продолжил:
— Интерпол вот-вот выпустит «красный циркуляр» [60] , мы будем сотрудничать с русскими. Я уже запросил все документы, необходимые для того, чтобы, если понадобится, мы могли сразу же отправиться в Россию.
— А Дассонвиль?
— То же самое: Интерпол и власти Нью-Мексико уже работают, в первую очередь они проверят аэропорты. — Никола взглянул на Шарко и откашлялся. — Но нам надо сначала поговорить с тобой кое о чем другом.
— Да перестаньте вы ходить вокруг да около, скажите наконец прямо, что случилось!
— Ты знакома с Глорией Новик?
Люси в недоумении уставилась на них, посмотрела на одного, на другого:
— Почему вы об этом спрашиваете?
— Ответь на вопрос, — сказал Шарко.
Люси ужасно не понравился его тон — ее вроде как в чем-то подозревают, вроде как допрашивают! — но она сдержалась и ответила:
— Я виделась с ней за несколько дней до отлета в США. Была у нее дома.
— Зачем?
Люси заколебалась:
— Это мое личное дело. Не понимаю…
Шарко стукнул кулаком по столу:
— Глория Новик погибла, Люси! Я нашел ее умирающей после чудовищных пыток в заброшенной будке стрелочника. Ее зверски избили, какая-то сволочь вырезала у нее на лбу запись шахматного хода. Ну так теперь, может быть, ты все-таки ответишь? Зачем ты ходила к Глории?
Официант, который принес им кофе, с любопытством смотрел на странных клиентов. Энебель было трудно осознать услышанное, она сжала губы. Официант ушел — и Люси заговорила:
— Затем что я хотела сделать тебе на Рождество особенный подарок. Такой подарок, который тронул бы тебя, который заставил бы тебя плакать и смеяться. Подарок, похожий на тебя самого.
Она чувствовала, что ее захлестывают эмоции, но старалась не отпускать их на волю.
— Все те вечера, когда меня не было дома и я говорила тебе, что работаю с документами, я тратила на то, чтобы узнать тебя получше. Тебя и твое прошлое. Я искала — и находила — твоих бывших коллег, твоих друзей, которых ты давно потерял из виду, просто знакомых… Глория оказалась одной из них.