Супруга министра все смотрела на нее, и взгляд ее выражал тревогу.
– Но мистер Крайслер говорит, что мы сделаем африканцев подчиненным, несвободным народом на их собственной земле. Что мы поддерживаем все устремления мистера Родса и позволяем ему вкладывать большие деньги и действовать на собственный страх и риск. И если он добьется успеха – а он, очевидно, добьется, – мы уже не сможем его контролировать. Мы сделаем его императором в самом центре Африки, он станет им с нашего благословения. Может быть, мистер Крайслер прав? Неужели он действительно так много знает и так ясно все видит?
– Думаю, что это так, – улыбнулась Нобби. – И мне кажется, вы выразились довольно точно.
– И, очевидно, подобные мысли должны кое-кого устрашать… – Сьюзен нервно вертела ручку зонтика. – Вообще-то именно сэр Артур Десмонд ставил вопрос таким образом. Вы его знали? Он умер около двух недель назад. Он был одним из лучших людей, которых я когда-либо знала. В свое время он работал в Министерстве иностранных дел.
– Нет, я его не знала. Сочувствую.
Миссис Чэнселлор пристально рассматривала люпины. Шмель перелетал с одной цветущей шпаги на другую. В дальнем конце лужайки показался садовник с охапкой сорняков, направившийся к огороду.
– Нелепо так скорбеть о смерти человека, которого я видела не больше пяти-шести раз, – продолжала, вздохнув, Сьюзен, – но я о нем горюю. Порой на меня нападает такая глубокая печаль, когда я думаю, что больше никогда его не увижу. Он принадлежал к людям, в обществе которых чувствуешь себя лучше. – Она взглянула на мисс Ганн, чтобы удостовериться, понимает ли та смысл ее слов. – Он был не столько жизнерадостен, сколько олицетворял собой совершенную здравость духа и мнений. И это в мире, где ценности очень часто пусты, а суждения поверхностны, где так легко рушатся устои, где подвергают сомнению совсем не то, что надо, и никогда не испытывают настоящего оптимизма.
– Да, он был, по-видимому, замечательным человеком, – мягко сказала Зенобия. – Не удивляюсь, что вы горюете о нем, даже если редко встречались с ним. Но дело ведь не в том, сколько времени вы проводите с тем или другим человеком, главное – что случается в этот промежуток времени. Я знаю некоторых много лет и, однако, остаюсь в неведении, что у них за душой, если она вообще есть. А с другими разговариваешь всего час или два, но сказанное исполнено такого смысла и так искренно, что запоминаешь это навсегда. – Она не имела в виду никого в особенности, начиная говорить, но, закончив, вдруг мысленно снова увидела реку, солнце и лицо Крайслера.
– Все случается… так внезапно, – гостья Нобби легко коснулась кончиками пальцев одной из ранних роз. – Все так стремительно порой меняется, не правда ли…
– Да.
О том же самом подумала и мисс Ганн. Менялись не только обстоятельства, но и чувства. Вчера был безмятежный день. А сейчас зерна сомнения запали ей в душу. Сьюзен так явно была чем-то встревожена, так разрывалась между лояльностью планам и начинаниям мужа и проблемами, которые заронил в ее сознание Питер. Ей не хотелось с ним соглашаться, она не желала допускать, что он прав, но в ее лице отражался страх: он был виден и в ее позе, и в руке, вцепившейся в зонтик, который она держала, как оружие, а вовсе не красочный аксессуар туалета.
Интересно, что именно он ей говорил – и, очевидно, с еще большей настойчивостью – и зачем? Питер не наивный человек, чтобы говорить такие вещи бездумно. Он знает, кто такая Сьюзен, и знает, какую роль играет Лайнус Чэнселлор в дополнительном финансировании Сесила Родса и оказании ему государственной помощи. Он знает о родственных связях Сьюзен с Фрэнсисом Стэндишем и о ее доле наследства в банковском бизнесе. Ей, очевидно, известны кое-какие относящиеся к этому делу подробности. Может быть, он надеется получить от нее некую информацию? Или, напротив, старается заронить в ее сознание дезинформацию, ложные сведения, полуправду, чтобы через нее они достигли Лайнуса Чэнселлора, Министерства по делам колоний и в конечном счете дошли до самого премьер-министра? Крайслер – немецкая фамилия. Может быть, несмотря на внешнюю склонность ко всему английскому, он тайным образом блюдет интересы Германии в Африке, а совсем не Англии?
Может быть, он обеих – и жену Чэнселлора, и ее, Нобби, – использует в своих целях?
Мисс Ганн даже удивилась, как ее ранила эта мысль – она словно ощутила ожог в сердце.
Сьюзен следила за ней взглядом, полным неуверенности, и в нем читалась все та же глубокая боль. Они с Зенобией прекрасно поняли друг друга. Мисс Ганн поняла, что и ее гостья ощутила вдруг такое горькое разочарование, что испугалась и душа ее омрачилась. Но эта мысль так же молниеносно исчезла, как появилась, уступив место новой: ведь не могла же миссис Чэнселлор тоже влюбиться в Питера Крайслера? Или – могла?..
Тоже? О чем она? Она увлечена… и только. Она едва знакома с этим человеком, у них общие воспоминания, перенесшие их в пору юношеских надежд, которые когда-то увлекали их, отдельно друг от друга, в главное приключение их жизни, на Черный континент, в котором они обрели свет и блеск, обрели любимую землю, заболели ею, словно лихорадкой, и унесли с собой обратно, навсегда, ее колдовское обаяние. А теперь они испытывают за нее страх.
Всего один день на реке – и такое глубокое взаимопонимание, при котором не нужно слов… Всего несколько часов жизни – которые можно назвать зачарованными… Да, это чары, не любовь. Любовь не так эфемерна, не так волшебна…
– Мисс Ганн?
Путешественница вздрогнула и вернулась к реальности – к своему саду и Сьюзен.
– Да?
– Как вы думаете, не использует ли нас мистер Родс в своих интересах? Вам не кажется, что он создаст свою собственную империю в Центральной Африке, превратит Замбезию в страну Сесила Родса и обведет нас всех вокруг пальца? У него хватило бы на это богатства. Никто даже не представляет, столько там золота и алмазов, не говоря уже о землях, слоновой кости, древесине и других разностях. Там полно и всяких животных, по рассказам превосходящих всякое воображение.
– Не знаю, – Нобби невольно вздрогнула, словно в саду стало холодно. – Но это определенно нельзя считать невозможным.
Больше она ничего не могла ответить. Солгать собеседнице было нельзя, да та и не поверила бы лжи.
– Вы очень осторожно выразились. – По лицу Сьюзен скользнуло подобие улыбки.
– Это все очень непросто, и слишком опасно судить на сей счет опрометчиво. Но если вспомнить историю, многие из наших величайших завоеваний, и даже самые успешные, зависели от действий одного человека, – ответила мисс Ганн. – И лучший пример тут, наверное, деятельность Клайва [30] в Индии.
– Да, вы, конечно, правы. – Миссис Чэнселлор повернулась и взглянула на большую лужайку перед домом. – А я здесь уже почти час. Благодарю вас за вашу… щедрость. – Но она ничего не сказала о том, что ей стало легче на душе и что разговор что-то прояснил для нее, и Нобби знала, что это не так.