Выезд был перегорожен, но Леонид Ильич нашел выход. Он провел машину по траве до соседнего выезда, оттуда и вывернул на дорогу. К этому времени Маркел был уже в своей машине. Он велел Дубру ехать за «Волгой». Надо было узнать, где живет борзый чинуша. Если он не настолько крут, насколько хочет себя показать, нужно его самого опустить. Чтобы в следующий раз за базаром следил. Да и Оксану не стоило упускать из виду.
Дом начинается с вокзала. Павел понял это давно, еще когда возвращался в родной город в первый свой отпуск. Герой войны, орден, медаль, в голове смелые планы и надежды. Здесь же, на вокзале, он и познакомился с Лизой. Отсюда он ехал к девушке, когда вернулся к ней через полгода. Вернулся, чтобы этапом отправиться в места не столько отдаленные. А путь из зоны вернул его сюда.
И снова перед ним маячит старое темно-красное здание с белой широкой каймой вокруг стрельчатых окон. Он вновь на свободе, и опять у него полно планов на будущее. Но сейчас он уже не так смел, как раньше. Слишком часто судьба подставляла подножку, чтобы верить в счастливую звезду.
— Пашка!
Оксана повисла у него на шее, прижимаясь к щеке мокрым от слез носом. Всего два месяца они не виделись, а она вела себя так, как будто несколько лет без него пропадала. Но в губы она его не поцеловала. Возможно, ее смутил Гена, который шел за ней. Он широко улыбался, глядя на Павла, тянул к нему руку. Изменился он за последние три года, раздобрел — второй подбородок наметился, животик нарисовался. И вид у него холеный. Высокий он, потому черный кожаный плащ смотрелся на нем превосходно.
— Ну, здорово, братан!
Гена обнял Павла, похлопал его по плечу.
— Здорово, вояка! А Серега где?
— Серега? — на миг опешил Гена. — Так это, теща у него заболела… Завтра будет, посидим, выпьем. Завтра к тебе подойдем, если ты не против.
— Я только за. Поляна за мной.
— Поляна твоя — водка наша… — улыбнулся Гена. — Ты, наверное, нашу «Чистую слезу» и не пробовал?
— Ну почему же, Оксана привозила…
— И как?
— Чистая, как слеза младенца. Вкус настоящей водки…
— Пшеничный ректификат. Другие спирт с водой мешают, а мы чисто из отборной пшеницы гоним… Ну, подъедешь на завод, посмотришь.
Они подошли к серебристому «Ауди», Гена открыл багажник, поставил туда сумку. Не самая новая у него машина, но и подержанной ее не назовешь. В салоне еще пахло свежей кожей.
Павел сел назад, Оксана примостилась рядом. Она молчала, но ее веселый радостный взгляд говорил, как она счастлива.
— Мы тут хорошо поднялись без тебя. — сказал Гена.
— Да наслышан…
— Водка хорошая, пользуется спросом. Заказы из Белгорода, Воронежа, Курска, на Ростов гоним, на Волгоград. Даже в Москву поставляем. Мы бы всю страну взяли, да объемы не те. Расширяться надо. На шесть тысяч бутылок в час надо выходить.
— Так в чем же дело?
— Деньги нужны.
— Сколько там у нас? — поцеловав Оксану в макушку, спросил Павел.
— Шестьдесят четыре тысячи долларов, — сказала она.
— Вот вам и деньги, — кивнул он.
— Да с деньгами вопрос решен, кредит возьмем, — сказал Гена. — У нас тут с братвой проблемы.
— А раньше проблем не было?
— Да как-то не очень. Мы двадцать копеек им отстегивали и спокойно работали. А сейчас все пятьдесят просят.
— Пятьдесят процентов? Это беспредел, — нахмурив брови, сказал Павел.
— Это грабеж. Работа теряет всякий смысл.
— И что же делать?
— Ну, выход есть, — вздохнул Гена.
— Какой?
— Давай завтра поговорим.
— А чего так?
Павел вдруг почувствовал, как Оксана задрожала от внутреннего напряжения, спрятала у него на груди лицо.
— Не хотелось бы портить настроение. Тебе бы сейчас душ принять, отдохнуть, — замялся Гена.
— А что, если ты скажешь, я душ не приму?
— Понимаешь, там очень крутые ребята. Тут все в порядке было, от Фрунзика приходили, мы им двадцать копеек с прибыли платили, а не с дохода. А потом эти налетели… Сначала центровых передушили, как слепых котят, никто даже пикнуть не успел. Потом «второй сектор» разогнали. Мурад куда-то исчез, Фрунзик… Знаешь, как они убивают? Подъедут, грохнут, а труп в машину. А иной раз живьем забирали. Кровь рекой льется, а трупов нет. Тут все в шоке!
— Короче можешь?
— Они тебя знают.
— Кто они?
— Маркел у них за старшего. Маркел Саврасовский, он себя так называет. Он к нам подъезжал, с нами говорил…
— Знаю такого, — холодея от дурного предчувствия, кивнул Павел. — Чудом выжил.
— Да, Оксана говорила, что он тебя убить пытался.
Теперь Павел понял, отчего так дрожала Оксана. Уж она-то знала, кто такой Маркел, и не могла не бояться его.
— Его тут все боятся, — сказал Гена.
— И ты в том числе?
— Ну, если он захочет, мы с Серегой просто исчезнем. А завод под саврасовских отойдет. У них это запросто.
— И какой выход? Меня сдать?
— Не сдать… Маркел сказал, что трогать они тебя не станут, но ты должен выйти из дела. Тогда двадцать процентов с дохода, и никаких проблем. Он даже, сказал, денег на расширение даст.
— Денег?!.. Жирный кабанчик получится, — ухмыльнулся Павел.
— Кабанчик?!
— Знаешь, как кабанчика забивают? Сначала откормят его, а потом под нож. Так и с вами будет. Маркел же к вам в долю войдет, да? А если он в доле, зачем вы ему?
— Мы понимаем… И от денег отказались.
— И от денег отказались, и от меня, — с горечью усмехнулся Павел.
— Не то чтобы отказались… Пока только предложение.
— Я сам должен отказаться?
— Ты же должен войти в наше положение…
— В положение войдет Маркел. Тогда поздно будет пить «Боржоми», и я вам ничем не помогу.
Машина подъезжала к дому, и Павел оборвал разговор.
— Спасибо тебе, братан, что встретил! — с сарказмом сказал он, хлопнув Гену по плечу. — Сереге привет! Не скучайте там без меня!
— Так нам что, завтра не подходить?
— Почему же?.. Или мы уже не друзья?
— Друзья.
— Тогда до завтра! — Павел настороженно смотрел на милицейскую машину, которая стояла на обочине напротив его дома.