Асагава и Фандорин обменялись взглядами. Поняли друг друга без слов.
– Вернёмся – посмотрим, – сказал инспектор. – Но свой кусочек счастья вы заработали.
Нет, не отщипнуть,
Сколько ты ни старайся,
От счастья кусок.
«На дело» (так, уголовным манером, назвал про себя Фандорин операцию) отправились вдвоём. Доктор, будучи отцом семейства и добропорядочным членом общества, не выразил желания участвовать в рискованном предприятии. Локстон хоть желание и выразил, но был отвергнут. Начисто утративший японскую вежливость Асагава заявил, что от американца за милю несёт сигарным табаком и пивом, от японцев так не пахнет. Да и белобрысая голова будет слишком выделяться в темноте. Другое дело русский вице-консул, у того волосы нормального человеческого цвета. Наедине с Эрастом Петровичем инспектор высказался о сержанте ещё нелицеприятней: «В этом деле нужны мозги, а наш американский бизон умеет только переть напролом».
День прошёл в приготовлениях. Асагава съездил в полицейское управление, якобы по казённой надобности, а на самом деле с очень простой целью: подпилил язычок задвижки на форточке в уборной. Титулярный советник приготовил наряд для ночного приключения – купил маскарадную маску и обтягивающий чёрный костюм для фехтования, замазал гуталином гимнастические туфли на каучуковой подошве.
Попробовал выспаться. Не вышло.
Когда начало темнеть, отправил Масу, чтоб не увязался следом, в «Гранд-отель» за вечерней газетой, сам же поспешил к последнему поезду.
Ехали с инспектором в одном вагоне, но сели в разных концах и друг на друга не смотрели.
Глядя в окно на проплывающие во тьме огоньки, Фандорин сам на себя удивлялся. Зачем он ввязался в эту авантюру? Чего ради ставит на карту и собственную честь, и честь своей страны? Страшно представить, каковы будут последствия, если его, российского дипломата, схватят ночью в кабинете начальника полиции. Во имя чего идти на такой риск? Чтобы разоблачить туземного чиновника, который коварно погубил другого туземного чиновника? Да черт с ними со всеми!
Этого требуют интересы России, не слишком уверенно попробовал убедить себя Фандорин. Свалив Сугу, я нанесу удар по партии, враждебной интересам отечества.
Не убедил. Ведь сам всегда говорил, что никакие интересы отечества (и уж во всяком случае, географо-политические) не могут быть важнее личной чести и достоинства. Хороша честь – одевшись трубочистом, шарить по чужим тайникам.
Тогда попробовал по-другому, по-асагавски. Существует Справедливость, Правда, защищать которую – обязанность всякого благородного человека. Нельзя позволять, чтобы рядом безнаказанно совершалась подлость. Попустительствуя ей или умывая руки, сам становишься соучастником, наносишь оскорбление собственной душе и Богу.
Но и высоконравственные резоны при всей своей величавости не очень-то тронули титулярного советника. Дело было не в защите Справедливости. В конце концов, плетя свою интригу, Суга мог руководствоваться собственными представлениями о Правде, отличными от фандоринских. И уж во всяком случае, не следовало себя обманывать – в ночную эскападу Эраст Петрович пустился не ради слов, что пишутся с большой буквы.
Он ещё немного порылся в себе и нащупал-таки истинную причину. Она Фандорину не понравилась, ибо была проста, неромантична и даже унизительна.
«Ещё одну бессонную ночь в ожидании женщины, которая никогда больше не придёт, я не вынес бы, – честно сказал себе титулярный советник. – Что угодно, любое безрассудство, только не это».
А когда паровоз, загудев, подъезжал к конечной станции, вокзалу Нихомбаси, вице-консул вдруг подумал: «Я отравлен. Мой мозг и моё сердце поражены медленно действующим ядом. Это единственное объяснение».
Подумал так и отчего-то сразу успокоился, будто теперь всё встало на свои места.
* * *
Пока на улице встречались прохожие, Эраст Петрович держался от напарника на отдалении. Шёл с видом праздного туриста, небрежно помахивая портфелем, в котором лежал шпионский наряд.
Но вскоре потянулись казённые кварталы, где людей почти не было, ибо присутственное время давно закончилось. Титулярный советник сократил дистанцию, шагая за инспектором почти в затылок. Время от времени Асагава вполголоса давал пояснения:
– Видите за мостом белое здание? Это Токийский городской суд. От него до управления рукой подать.
Фандорин увидел белый трехэтажный дворец довольно легкомысленной для юридического ведомства европейско-мавританской архитектуры. За ним виднелся высокий деревянный забор.
– Вон там?
– Да. Раньше на этом месте располагалась усадьба князей Мацудайра. До ворот мы не пойдём, там часовой.
Влево уходил узкий переулок. Асагава оглянулся, махнул рукой, и сообщники нырнули в тёмный щелеобразный проход.
Быстро переоделись. Инспектор тоже надел что-то чёрное, облегающее, голову повязал платком, низ лица замотал тряпкой.
– Именно так одеваются синоби, – шепнул он, нервно хихикнув. – Ну, вперёд!
На территорию управления проникли совсем просто: Асагава сложил руки ковшом, Фандорин упёрся в них ногой и вмиг оказался наверху; потом помог вскарабкаться инспектору. Очевидно, у полицейских не хватало воображения представить, что каким-нибудь злоумышленникам взбредёт в голову добровольно пробираться в святая святых правопорядка. Во всяком случае, никаких дозорных во дворе не было – лишь справа, у главного входа, прохаживалась фигура в мундире и кепи.
Асагава двигался быстро, уверенно. Пригнувшись, перебежал к приземистому корпусу, выстроенному в псевдояпонском стиле. Потом вдоль белой стены, мимо длинной череды слепых окон. У самого дальнего, углового, инспектор остановился.
– Кажется, это… Помогите-ка.
Обхватил Фандорина за шею. Одной ногой ступил на полусогнутое колено вице-консула, другой на плечо, ухватился за раму, чем-то там скрипнул, щёлкнул – и форточка отворилась. Асагава подтянулся, весь будто всосался в тёмный прямоугольник, так что снаружи осталась лишь нижняя часть тела. Потом и она исчезла в форточке, а ещё через пару секунд окно бесшумно распахнулось.
Прежде чем проникнуть в здание, Эраст Петрович для порядка отметил время: семнадцать минут двенадцатого.
Устройство японской уборной показалось ему странным: ряд низеньких кабинок, которые могли прикрыть сидящего человека разве что до плеч.
В одной из деревянных ячеечек Фандорин и обнаружил Асагаву.