— Английская и американская, да, не французская. Эти французы. — Тайрер пожал плечами. — У них нет вкуса.
— А, со ка? — Хирага уловил в его тоне легкую издевку. — Французы не одинаковый как анге'рийский? — спросил он с притворным простодушием, спрятав свою ярость подальше и оставив её на будущее.
— Бог мой, нет, мы совсем не как они. Они живут на континенте, мы же — островная нация, как и вы. Разные обычаи, разная пища, правительство, вообще все; ну и, конечно, Франция — более мелкая держава в сравнении с Британией. — Тайрер добавил и размешал ещё одну ложку сахара, с удовлетворением отметив, что гнев его собеседника словно растворился в воздухе. — Очень разные.
— О, так? Анге'рийский и французы воевали есть?
Тайрер рассмеялся.
— Десятки раз на протяжении столетий, а в других войнах — союзники: мы были союзниками в последнём конфликте. — Он коротко рассказал ему о Крыме, потом о Наполеоне Бонапарте, Французской революции и нынешнем императоре Луи Наполеоне. — Он племянник Бонапарта и абсолютный шут. Бонапарт шутом не был. Это один из самых больших злодеев, когда-либо рождавшихся на свет божий, он повинен в смерти сотен и сотен тысяч. Если бы не Веллингтон, не Нельсон и не наши солдаты, он правил бы всем миром. Вы понимаете все это?
Хирага кивнул.
— Не все с'рова, но понимаю. — Однако он ухватил суть, и от услышанного голова его пошла кругом, хотя он никак не мог сообразить, почему великого генерала должны считать злодеем. — Паза'рста, продо'рзать, Тайра-сан.
Тайрер продолжал свой урок истории ещё некоторое время, потом прервал его и начал подводить Накаму к главному:
— Теперь о вашей проблеме. Когда вы покидали Ёсивару, у вас не возникло никаких затруднений со стражниками там?
— Нет, притвори'рся носить овочи.
— Это хорошо, о, кстати, вы видели Райко-сан?
— Да. Фудзико нет возмозный завтра.
— О. Ну ладно. — Тайрер небрежно пожал плечами, умирая в душе.
Но Хирага заметил его огромное разочарование и несколько мгновений упивался им. Сонно-дзёи, хмуро подумал он. Ему самому пришлось купить услуги Фудзико, но это не огорчило его. Райко-сан сказала: «Раз уж вы платите хорошо, хотя и не столько, сколько гайдзины, я согласна. Но он должен спать с ней послезавтра. Я бы не хотела, чтобы он нашел себе другую…»
— Накама-сан, — говорил между тем Тайрер, — единственное, что вы можете сделать, чтобы по-настоящему спокойно жить здесь, это никогда не выходить отсюда. Я больше не буду посылать вас в Ёсивару. Вы должны поселиться здесь, внутри миссии.
— 'Ручче, Тайра-сан, я жить в деревне, найду надезный дом. Внутри ограды бо'рьса безопасный. Каждый день я приходить, когда рассвет и'ри когда вы хотеть, учить и учица. Вы очень харасо сэнсэй. Это ресыть проб'рем, да?
Тайрер замешкался с ответом: с одной стороны, он не хотел больше спускать японца с поводка, с другой — не хотел, чтобы тот постоянно был слишком близко.
— Да, если вы сначала покажете мне, где точно вы поселитесь, и не покинете этого места, не предупредив меня.
Подумав секунду, Хирага кивнул.
— Я сог'расен. Паза'рста, вы говорить со'рдаты, я харасо зыть здесь и в деревне?
— Да, это я сделаю. Уверен, что сэр Уильям согласится.
— Спасибо, Тайра-сан. Говорить со'рдаты тоза, если нападать опять, я доставать катана.
— Даже думать не смейте! Я запрещаю это, сэр Уильям запретил это! Никакого оружия, никаких мечей!
— Паза'рста, вы говорить, со'рдаты нет нападать, паза'рста.
— Хорошо, я скажу им, но если вы появитесь здесь с мечами, вас убьют, они вас застрелят!
Хирага пожал плечами.
— Паза'рста, нет нападать. Вакатта?
Тайрер не ответил. Вакатта являлось высокомерной формой вакаримасу ка: Вы понимаете?
— Домо. — Со сдерживаемой яростью, которую Тайрер ощущал почти физически, Накама снова поблагодарил его и сказал, что вернется на рассвете, чтобы проводить его к своему временному пристанищу в деревне, а потом будет готов ответить на любые вопросы, какие он пожелает задать. Он сухо поклонился. Тайрер так же сухо поклонился в ответ. Японец повернулся и вышел. Только тогда Тайрер увидел лиловые пятна кровоподтеков, сплошь покрывавшие его спину и ноги.
Через дорогу, ближе к морю, почти прямо напротив клуба, стояло большое одноэтажное кирпичное здание британской миссии, с флагштоком во дворе, с английскими садиками, обнесенное, как и все наиболее важные строения, оградой, которую можно было защищать. Сэр Уильям уже оделся к ужину, как и его почетный гость адмирал; оба были вне себя от бешенства.
— Проклятые ублюдки! — выругался адмирал, подходя к буфету, чтобы налить себе ещё одну основательную порцию виски. Его и без того красное лицо было теперь ещё краснее, чем обычно. — Непостижимый народ.
— Абсолютно. — Сэр Уильям отшвырнул свиток в сторону и уперся гневным взором в Иоганна и Тайрера, стоявших перед ним. Час назад этот свиток прибыл с посыльным от японского губернатора, который прислал его по поручению бакуфу. «Очень срочно, прошу прощения». Вместо голландского, как это было принято, послание оказалось написанным иероглифами. С согласия Сератара Иоганн привлек к работе одного из иезуитских миссионеров, француза, и представил черновой перевод, который Тайрер тут же переложил на правильный английский. Послание было от Совета старейшин, внизу стояла подпись Андзё:
Я сношусь с вами через это послание. По приказу сёгуна, полученному из Киото, предварительно назначенная через девятнадцать дней встреча с родзю и встреча в тот же день с сёгуном должны быть отложены на три месяца, поскольку Его Величество не вернется до того времени. Посему я предварительно направляю вам это извещение, чтобы впоследствии назначить совещание для обсуждения деталей. Выплата второй половины дара должна быть отложена на тридцать дней. С уважением и покорностью довожу до вашего сведения.
— Иоганн, — спросил сэр Уильям ледяным тоном, — как вы считаете, нельзя ли расценить сие послание как необычайно грубое, невежливое и совершенно гнусное?
— Полагаю, примерно так оно и есть, сэр Уильям, — осторожно проговорил швейцарец.
— Ради самого Христа, я потратил целые дни, споря, угрожая, недосыпая по ночам, пересматривая все заново, пока они не поклялись головой сёгуна, что мы встретимся с ними пятого ноября, шестого — с сёгуном, и вот вам пожалуйста! — Сэр Уильям одним глотком опрокинул содержимое бокала себе в рот и поперхнулся, после чего отводил душу пять минут кряду на английском, французском и русском, пока все остальные, восхищенно раскрыв глаза, внимали его живописнейшим ругательствам.
— Совершенно справедливо, — заметил адмирал. — Тайрер, налейте сэру Уильяму ещё джина.