— То же самое, сэр? — подошел официант в смокинге.
— Мне не надо, Линк. — Ей хотелось отчитать официанта за неуместное предложение: ведь они ещё не допили того, что было.
— Ещё мятного ликера? — спросил Бартлетт.
— Мне не надо, правда, спасибо. А ты выпей.
Официант исчез. Бартлетт предпочел бы пиво, но не хотелось, чтобы был запах изо рта, а ещё больше не хотелось портить впечатление от самой вкусной еды, какую ему когда-либо доводилось отведать. Паста была просто изумительная, телятина нежная и сочная, с лимоном и винным соусом, от которого пощипывало во рту, и салат отличный. А потом дзабальоне, приготовленный у него на глазах: яйца, марсала и какое-то волшебство. И постоянно исходившее от неё сияние, и слабый аромат её духов.
— Это у меня лучший вечер за многие годы.
Она с деланной торжественностью подняла бокал.
— За то, чтобы было ещё много таких вечеров. — «Да, за то, чтобы было ещё много таких вечеров, но после того, как мы поженимся или, по крайней мере, будем обручены. Ты слишком стремителен, Линк Бартлетт, слишком настроен на меня, слишком силен». — Я рада, что тебе понравилось. Мне тоже. О да, мне тоже!
Она заметила, как его взгляд скользнул с неё на проходившую мимо девицу в платье с глубоким вырезом. Девица — миловидная, не старше двадцати — подсела к группе шумных японских бизнесменов за угловым столиком, где уже сидело немало других красоток. Одна из них тут же встала и, извинившись, ушла. Орланда наблюдала, как Линк смотрит на них, и её сознание стало кристально ясным.
— Любую из них можно снять? — невольно вырвалось у него.
— Для постели?
Сердце у него замерло, и он взглянул на неё, очень внимательно.
— Да, думаю, именно это я и имел в виду, — осторожно произнес он.
— Ответом будет и «да», и «нет». — Улыбка оставалась ласковой, а голос — нежным. — Это как со всем остальным в Азии, Линк. Никакой определенности, никаких «да» или «нет». Только «может быть». Все зависит от обстоятельств: есть ли девица, что это за мужчина, сколько у него денег и сколько у неё долгов. — Теперь улыбка стала озорной. — Может, мне просто следует указать тебе в нужном направлении? Но тогда ничего хорошего от тебя не жди, потому что ты такой большой и сильный мужчина и очаровываешь всех симпатичных дам, хейя?
— Да будет тебе, Орланда! — засмеялся он тому, как она изобразила произношение простого кули.
— Я заметила, что ты обратил на неё внимание. Я тебя не виню: она симпатичная, — произнесла она, завидуя юности этой девицы, но не её жизни.
— Что ты имела в виду под долгами?
— Когда девушка приходит работать сюда, она должна выглядеть красиво. Одежда, прическа, чулки, макияж — все стоит хороших денег, поэтому мама-сан — женщина, что следит за девицами, — или владелец ночного клуба выдает новенькой аванс, достаточный, чтобы купить все необходимое. Конечно, вначале все девушки молоды и легкомысленны, свежи, как первая роза лета, поэтому они покупают и покупают, но потом им приходится все это выплачивать. У большинства в начале карьеры нет ничего, кроме собственного тела, — если только они не работали в другом клубе и не обзавелись поклонниками. Естественно, Линк, когда девушки расплачиваются с долгами, они меняют клуб. Иногда долги девушки может оплатить хозяин клуба, чтобы приобрести её и её поклонников: многие девушки популярны, и за ними гоняются. Если девушка умеет танцевать, вести беседу и говорить на нескольких языках, она может хорошо зарабатывать.
— Значит, долгов у них хватает?
— Они в долгах постоянно. Чем дольше они этим занимаются, тем сложнее выглядеть красивой и тем выше издержки. Проценты по долгу в лучшем случае составляют двадцать процентов. Первые месяцы девушка может много зарабатывать и много отдавать, но этого всегда недостаточно. — По лицу у неё пробежала тень. — Проценты набегают, долг растет. Не все шефы терпеливо ждут. Поэтому девушке приходится черпать деньги из других источников. Иногда, чтобы расплатиться с шефом, она вынуждена занимать у ростовщиков. Она неизбежно начинает метаться в поисках помощи. И тогда в один прекрасный вечер мама-сан указывает ей на мужчину. «Он хочет выкупить тебя», — говорит она. И…
— Что значит «выкупить»?
— О, это лишь обычай ночных клубов. Все девушки должны появляться здесь, скажем, точно в восемь, когда клуб открывается, аккуратными и ухоженными. И оставаться здесь до часа ночи, или их оштрафуют. Оштрафовать могут также, если они не явятся, или опоздают, или не будут опрятными, ухоженными и приятными для посетителей. Если мужчина хочет взять девушку с собой, на ужин или для чего-то ещё — многие берут с собой на ужин даже двоих, в основном чтобы произвести впечатление на друзей, — он выкупает девушку, платит клубу определенное вознаграждение, размер которого зависит от того, сколько времени осталось до закрытия клуба. Не знаю, сколько с этого вознаграждения получает сама девушка, думаю, процентов тридцать, а все, что она заработает вне клуба, — её, если до ухода за неё не сторгуется мама-сан. Тогда деньги идут заведению.
— Всегда вознаграждение?
— Это уже зависит от репутации, Линк. В этом месте, одном из лучших, выкупить девушку тебе обойдется примерно в восемьдесят гонконгских долларов в час, это около шестнадцати американских.
— Не так уж много, — отстраненно произнес он.
— Для миллионера немного, дорогой мой, но не для тысяч людей здесь. На восемьдесят гонконгских долларов семья живет целую неделю.
Бартлетт наблюдал за Орландой, размышляя о ней, желая. Он был рад, что её выкупать не надо. «Черт, это было бы ужасно. Или нет? — спрашивал он себя. — Платишь несколько баксов, потом в койку, и двигай дальше. Этого ли мне надо?»
— Что? — спросила она.
— Да вот, размышляю, какая паршивая у этих девиц жизнь.
— О, какая же она паршивая? Совсем не паршивая. — Орланда возразила с такой безмерной наивностью, что он был потрясен. — Это, наверное, лучшее время в их жизни. Они красиво одеты, им говорят комплименты, за ними бегают. На какую ещё работу может рассчитывать девушка, если у неё нет никакого особого образования? Секретарши, если повезет, или фабричной работницы — двенадцать-четырнадцать часов в день за десять гонконгских долларов. Надо бы тебе, Линк, посетить одну из здешних фабрик и посмотреть, в каких условиях они работают. Я тебя свожу. Пожалуйста, а? Ты должен посмотреть, как люди работают, и тогда ты поймешь, какие мы здесь. Я с удовольствием все тебе покажу. Раз уж ты остаешься, тебе нужно все знать, Линк, все испытать. О нет, они считают, что им повезло. По крайней мере, они, пусть и недолго, поживут хорошо, поедят и посмеются вдоволь.
— И не плачут?
— Всегда плачут. Но плакать — это обычное занятие девушки.
— Но не для тебя.
Она вздохнула и положила ладонь ему на руку.
— Я свое получила. Но с тобой я забываю все свои прежние слезы. — Внезапный взрыв смеха заставил их поднять голову. Четверо японских бизнесменов сидели, ссутулившись, с шестью девицами. Стол был заставлен напитками, а им несли ещё. — Я так счастлива, что мне не нужно… не нужно прислуживать японцам, — просто сказала она. — Я благословляю судьбу за это. Но они больше всех тратят денег, Линк. Гораздо больше, чем любые другие туристы. Они тратят даже больше, чем шанхайцы, поэтому перед ними стелются, хотя ненавидят их, и они это знают. Им, похоже, наплевать на то, что за деньги не купишь ничего, кроме притворства, сколько ни потрать. Наверное, они это знают, они умные, очень умные. У них, конечно, совершенно другое отношение к постельным утехам и к «ночным бабочкам», не такое, как у других. — Донесся ещё один взрыв хохота. — Китайцы называют их лан синь гоу фей. На мандарине это дословно значит «сердце волка, легкие собаки», то есть «бессовестные».