— Вы уверены?
— Да. Перед Богом клянусь — это будет убийство, — Родригес сердито стукнул кулаком, — но подождите секунду — англичанин сказал, что он прибыл сюда не более чем с двенадцатью людьми, не все из них моряки, многие были купцами и большинство их болело. Так мало народу не смогут управлять кораблем. Единственное место, где он может набрать команду — Нагасаки или Макао. В Нагасаки он сможет набрать сколько угодно народу! Там есть такие, что ему лучше держаться подальше оттуда и от Макао!
— Ну, а скажем, он получит команду из местных жителей?
— Вы имеете в виду кого-нибудь из головорезов Торанага? Или «вако»? Вы думаете, что Торанага явится перед Советом регентов и все его люди станут ронинами? Да? Если у этого англичанина будет достаточно времени, он сможет обучить их. С легкостью. Боже мой… прошу меня извинить, отец, но если англичанин получит самураев или «вако»… Нельзя так рисковать — он слишком опасен. Мы все видели это в Осаке! Освободить его на этой помойке в Азии с самурайской командой…
Алвито следил за Родригесом, еще более озабоченный.
— Я думаю, лучше послать еще одно сообщение отцу-инспектору. Ему надо сообщить, вдруг это окажется очень серьезно. Он будет знать, что делать.
— Я знаю, что делать! — Родригес с размаху стукнул кулаком по планширу. Он встал и повернулся к нему спиной. — Слушайте, отец, слушайте мою исповедь: в первую ночь — самую первую ночь, он стоял сбоку меня на галере в море, когда мы уходили из Анджиро, сердце подсказывало мне, что его нужно убить, потом еще раз во время шторма. Господь Бог помог, это было в тот раз, когда я послал его вперед и умышленно отклонился по ветру без предупреждения, он был без страховки, я сделал это, чтобы убить его, но англичанин не упал за борт, как случилось бы с любым другим. Я думаю, это была рука Бога, и понял это до конца, когда позже он оказался умелым рулевым и спас мой корабль, и потом, когда мой корабль оказался в безопасности, а меня смыло волной и я тонул, моей последней мыслью было также, что мне наказание божье за то, что я пытался его убить. «Ты не должен был так поступать с кормчим — он никогда бы так не поступил!» Я заслужил это в тот раз и потом, когда я остался жив, а он склонился надо мной, помогая мне напиться, я был так пристыжен и снова просил прощения у Бога и клялся, дал святой обет помочь ему. Мадонна! — он запнулся, испытывая сильнейшие душевные муки. — Этот человек спас меня, несмотря на то, что я пытался неоднократно убить его. Я видел это по его глазам. Он спас меня и помог мне выжить, а сейчас я собираюсь убить его.
— Почему?
— Адмирал был прав: нам может помочь только Бог, если англичанин выйдет в море на «Эразмусе», вооруженный, с мало-мальски приличной командой.
* * *
Блэксорн и Марико спали спокойно в своем маленьком домике, одном из многих, которые составляли гостиницу «Камелии» на Девятой Южной улице. В каждом таком домике было по три комнаты. Марико занимала одну комнату с Дзиммоко, Блэксорн — следующую, третья, которая имела выходы на веранду и на улицу, пустовала и была предназначена под гостиную.
— Вы думаете, это безопасно? — спросил Блэксорн озабоченно. — Не надо, чтобы здесь спали еще Ёсинака, служанки или охрана?
— Нет, Анджин-сан. На самом деле нет никакой опасности. Будет приятно побыть одним. Эта гостиница считается самой красивой в Идзу. Здесь чудесно, не так ли?
Это было правдой. Каждый маленький домик был поставлен на красивых сваях, окружен верандами с четырьмя ступеньками, все сделано из прекрасного дерева, отполировано и блестело. Каждый из них стоял отдельно, в пятидесяти шагах друг от друга, был окружен собственным подстриженным садиком в пределах большого сада, обнесенного высокой бамбуковой стеной. В нем были устроены ручейки, маленькие прудики с лилиями и водопады, было много цветущих деревьев с ночными и дневными цветами, приятно пахнущими и очень красивыми. Чистые каменные дорожки, заботливо снабженные навесами, вели к ваннам, холодным, горячим и очень горячим, питаемым природными источниками. Разноцветные фонари, вышколенные слуги и служанки, никогда громко не разговаривающие, чтобы не заглушать шум деревьев, журчание воды и пение птиц.
— Конечно, я попросила два домика, Анджин-сан, — один для вас и один для меня. К сожалению, свободен был только один. Ёсинака даже был доволен, так как ему не придется распылять своих людей. Он поставил часовых на каждой тропинке, так что мы совершенно в безопасности и нас никто не побеспокоит, как бывало в других местах. Что плохого в том, что у нас одна комната здесь, одна там, а Дзиммоко делит со мной спальню?
— Действительно, ничего. Я никогда не видел такого красивого места. Как вы умны и как красивы!
— А вы так добры ко мне, Анджин-сан. Примем ванну, потом поужинаем — можно будет выпить саке сколько угодно.
— Прекрасная перспектива на вечер.
— Отложите свой словарь, Анджин-сан, пожалуйста.
— Но вы всегда заставляете меня заниматься.
— Если вы отложите вашу книгу, я… я открою вам одну тайну.
— Какую?
— Я пригласила Ёсинаку-сана поужинать с нами. И нескольких дам. Чтобы немного развлечься.
— Ох!
— Да. После этого, когда я уйду, вы выберете себе одну из них, ладно?
— Но это может помешать вам спать.
— Обещаю, что я буду крепко спать, моя любовь. Серьезно говоря, перемена будет только к лучшему.
— Да, но на следующий год, не сейчас.
— Будь серьезным.
— Я и так серьезен.
— Ах, тогда в таком случае, если вы случайно вдруг передумаете и вежливо отошлете ее — после того как Ёсинака уйдет со своей партнершей, — ах, кто знает, какой ночной ками может разыскать тебя тогда?
— Что?
— Я сегодня ходила по магазинам.
— Да? И что вы купили?
— Очень интересные вещицы.
Она купила набор сексуальных приспособлений, которые им показала Кику, и, много позже, когда Ёсинака ушел, а Дзиммоко караулила на веранде, она преподнесла его Блэксорну с глубоким поклоном. Полушутя, он принял его с такой же официальностью, и они вдвоем подобрали кольцо удовольствия.
— Это выглядит не очень острым, Анджин-сан, да? Вы уверены, оно подойдет?
— Да, если вы не против, но перестаньте смеяться или все испортите. Уберите свечи.
— Ох, нет, пожалуйста, я хочу посмотреть.
— Ради Бога, перестань смеяться, Марико!
— Но вы тоже смеетесь.
— Неважно, убери свет или… Ну, теперь гляди, что ты наделала…
— Ох!
— Перестань смеяться! Нехорошо прятать голову в футоны… — Потом, позднее, тревожно: — Марико…
— Да, мой любимый?
— Я не могу найти его.
— Ох! Дай я помогу тебе.