— Госпожа?
— О-чан? — прошептала Ёдоко, называя ее по-домашнему.
— Да, госпожа.
— Ах, какая ты хорошенькая… Ты всегда такая хорошенькая… — Ёдоко подняла руку и погладила блестящие волосы Ошибы. Молодой женщине было это приятно — она очень любила Ёдоко. — Такая молодая и красивая… так сладко пахнешь. — Повезло тогда Тайко…
— У вас что-нибудь болит, госпожа? Могу я чем-нибудь помочь?
— Нет, ничем… Я хотела только поговорить… — Глаза у старухи ввалились, но взгляд был ясный, осмысленный. — Отошлите всех отсюда…
Ошиба сделала знак всем выйти.
— Да, госпожа? Мы одни, я слушаю вас.
— Милая моя, заставьте господина генерала отпустить ее…
— Он не может, госпожа, — тогда и все другие заложники уедут и мы потеряем такое преимущество. Все регенты с ним согласны.
— Регенты! — В голосе Ёдоко слышался оттенок презрения. — А вы согласны?
— Да, госпожа. Вчера вечером вы тоже говорили, что ее нельзя отпускать.
— Теперь вы должны отпустить ее, или остальные последуют ее примеру и совершат сеппуку, а вы и ваш сын будете опозорены из-за ошибки Ишидо.
— Господин генерал верен нам, госпожа, Торанага — нет, прошу прощения.
— Вы можете доверять господину Торанаге, а не ему.
Ошиба покачала головой.
— Простите, но я убеждена, что Торанага решил стать сегуном и уничтожить нашего сына.
— Вы не правы. Он говорил тысячу раз… Другие дайме пытаются использовать его для удовлетворения собственных амбиций, они всегда так хотели. Торанага был любимцем Тайко. И он всегда любил наследника. Торанага из рода Миновары. Не поддавайтесь на уговоры Ишидо или регентов. У них свои собственные кармы, свой тайны, О-чан… Почему бы не отпустить ее? Это все так просто. Запретите ей плыть морем, тогда ее можно задержать где-нибудь на нашей территории. Она все еще в сети вашего генерала, вместе с Кири и всеми остальными. Она будет окружена серыми. Подумайте, как поступил бы Тайко или Торанага. Вы и ваш сын будете втянуты… — Голос прервался, глаза замигали. Старая госпожа собралась с силами и закончила: — Марико-сан не сможет возражать против охраны. Я знаю, она сделает то, что обещает. Пусть она уходит.
— Конечно, мы подумаем об этом, госпожа, — успокоила ее Ошиба, голос ее был мягок и ровен. — Но за пределами замка у Торанага есть тайные банды самураев, спрятанные вокруг Осаки, — мы не знаем, сколько их, — и у него есть союзники — мы не уверены, кто они. Она сможет бежать. Как только она уйдет, за ней последуют остальные и мы потеряем заложников. Вы же согласились, Ёдоко-сан, — разве вы не помните? Простите, но я спрашивала вас вчера вечером, — разве вы не помните?
— Помню, дитя. — Ёдоко все время отвлекалась, ей было трудно говорить. — О, как я хотела бы, чтобы здесь снова появился Тайко, чтобы руководить вами… — Дыхание ее прервалось.
— Можно я дам вам чаю или немного саке?
— Чаю, да… пожалуйста, немного зеленого чаю…
Она помогла ей напиться.
— Благодарю вас, дитя. — Голос стал слабеть, напряжение от разговора оказалось для Ёдоко непосильным. — Послушайте меня, дитя… вы должны довериться Торанаге. Выходите за него замуж, заключите с ним такой договор, чтобы сохранить наследника.
— Нет, о нет! — запротестовала пораженная Ошиба.
— Яэмон может потом править вместо него… А потом — дети от вашего брака. Сыновья вашего сына торжественно поклянутся в дружбе с детьми Торанаги…
— Торанага всегда ненавидел Тайко, вы знаете это, госпожа. Торанага — источник всех несчастий, и уже много лет. И вы предлагаете именно его!
— А вы? Ваша гордость, дитя мое?
— Он враг. Наш враг.
— У вас два врага, дитя, — ваша гордость… и необходимость найти мужчину, который был бы ровней вашему мужу… Пожалуйста, послушайтесь меня: вы молоды, красивы, можете иметь детей и заслуживаете мужа… Торанага достоин вас, вы стоите его… Торанага — единственный шанс, оставшийся, у Яэмона…
— Нет, он враг!
— Он был лучшим другом вашего мужа и самым верным вассалом. Без… без Торанаги… вы разве не видите… ведь Торанага вам помогал… понимаете? Вы сможете влиять на него… руководить им.
— Простите, но я ненавижу его — он не любит меня, Ёдоко-сан.
— Многие женщины… О чем я говорила? Ах да, многие женщины выходят замуж за мужчин, которые их не любят. Хвала Будде, что я не пережила этого… — Старуха улыбнулась и вздохнула. Это был долгий, печальный вздох, он длился так долго, что Ошиба подумала — уже наступила смерть. Но глаза открылись и опять появилась слабая улыбка. — Разве не так?
— Да-да…
— Ну, вот и вы… Ну пожалуйста…
— Я подумаю об этом.
Старые пальцы пытались собраться в кулак.
— Я прошу — обещайте мне, что вы выйдете замуж за Торанагу, и я отойду к Будде, зная, что род Тайко будет жить вечно, как и его имя… его имя будет жить…
По лицу Ошибы потекли слезы, она нежно погладила замерзшие руки Ёдоко. Умирающая как будто впала в беспамятство… Но вот ресницы ее задрожали… она прошептала:
— Ты должна дать уйти Акечи Марико. Не дай ей… не дай ей отомстить нам за то, что Тайко сделал… сделал… с ее отцом…
Ошиба была застигнута врасплох.
— Что вы говорите?
Ответа не последовало. Ёдоко вдруг забормотала:
— Милый Яэмон, мой милый сын… ты такой хороший мальчик… но у тебя так много врагов… такой глупый… Разве ты тоже так думаешь, разве…
Снова начался спазм… Ошиба гладила и гладила ее руки — так ласково, как только могла.
— Наму Амида Бутсу! — прошептала она с великим почтением.
Прошел еще один спазм, и старуха внятно произнесла:
— Прости меня, О-чан!
— Мне не за что вас прощать, госпожа.
— Прости меня за многое. — Голос стал еще слабее, лицо угасало. — Слушай… обе… обещай насчет Торанаги, Ошиба-сама… Это важно… пожалуйста… ты можешь ему довериться… — Старые глаза умоляли, приказывали…
Ошиба не хотела этого воспринимать, не хотела подчиняться, хотя и знала, что должна повиноваться Ёдоко. Она не поняла того, что ей сказали про Акечи Марико, но в голове у нее все еще звучали слова Тайко, которые он повторял ей тысячи раз: «Вы можете довериться Ёдоко-сама, О-чан, она мудрая женщина — никогда не забывайте этого! Она почти всегда видит правильный путь, и вы всегда можете доверить ей свою жизнь, и жизнь моего сына, и мою собственную».
И Ошиба уступила.
— Я обещаю… — Она резко оборвала фразу.
Лицо Ёдоко осветилось последний раз, и все кончилось.
— Наму Амида Бутсу! — Ошиба поднесла ее руку к губам, поклонилась, положила руки умершей на одеяло и закрыла ей глаза, вспоминая смерть Тайко — единственную смерть, которую она тоже видела так близко. Тогда глаза умершему закрыла госпожа Ёдоко — так как это было привилегией жены — и все происходило в той же самой комнате. Торанага ожидал снаружи, как сейчас Ишидо и Кийяма, продолжая бодрствование, начатое еще в предыдущую ночь.