— Ты знаешь, Диана, — сказал Маркус, — иногда я мечтаю стать самым обыкновенным мальчиком. Ты меня понимаешь?
Сигмунд молча кивнул. Он был сражен. Он надеялся, что ему удастся вытянуть из Маркуса скрытые таланты, но о таком невероятном перевоплощении он даже не мечтал.
— Ну как? — с опаской спросил Маркус. И секунды не прошло, как он снова стал самим собой.
— Это было… гениально.
— Ты серьезно?
— В жизни ничего круче не видел. Как тебе удалось?
— Не знаю. Просто получилось, и все.
Сигмунд энергично кивнул.
— Понимаю, — сказал он.
Маркус знал, что Сигмунд не понимает. Пожалуй, Сигмунд соображал лучше него, но у него не было достаточно фантазии, чтобы понять, что Маркусу становится гораздо легче, когда он не думает. Когда он думал, все сбивалось, как в танцевальной школе. Но когда он не думал, он в самом деле становился другим человеком. Он не мог объяснить этого, но знал, что так оно и было. И это было вовсе не сложно. А даже легко. Неприятно легко. Все легко, когда только тебе удается не быть самим собой.
— По-моему, я больше способен не быть самим собой, чем быть им, — сказал он медленно.
— Да, — отозвался Сигмунд, — ты здорово преобразился.
Он сказал это с некоторым превосходством, и Маркус знал, что это из-за неуверенности.
— Это совсем не сложно,— сказал он в ободрение,— хочешь попробовать?
Сигмунд посмотрел на часы.
— В другой раз. Твой отец ждет нас в холле.
Маркус кивнул. Он был вполне доволен, но в то же время во рту у него остался неприятный привкус. Наверное, остатки морской болезни.
Когда они выходили из комнаты, Сигмунд открыл дверь и пропустил Маркуса вперед. И это показалось правильным и неправильным одновременно.
* * *
Монс сидел в холле и читал местную газету. Когда мальчики спустились, он таинственно на них посмотрел.
— Знаете, кто приедет сюда в четверг? — спросил он.
— Нет, господин Симонсен,— ответил Сигмунд, — ни малейшего представления.
— Диана Мортенсен!
Как мальчики удивились!
— Да что вы говорите! — сказал Сигмунд.
— Вот так сюрприз, — пробормотал Маркус и покраснел.
— Ну да, — довольным голосом произнес Монс. — Ее привезут из аэропорта на лимузине. И в этой гостинице в ресторане «Фишляндия» в честь нее в четверг организуется прием. Могу поспорить, здесь будет толпа журналистов.
— Да уж, можно предположить, — сказал Сигмунд.
Монс подмигнул Маркусу:
— Послушайте, ребята, у меня есть идея.
— Как интересно, — сказал Сигмунд.
— Я же обещал угостить вас обедом в ресторане «Фишляндия». Может, попробуем заказать столик на четверг?
— Идея просто великолепна, — сказал Сигмунд.
— Восхитительно, — пробормотал Маркус.
Монс улыбнулся ему:
— Если повезет, тебе, может быть, удастся взять у нее автограф. Вот будет здорово!
— Да, — сказал Маркус, — будет здорово.
— Иду заказывать столик прямо сейчас, — сказал Монс, — будем надеяться, что свободные места еще есть.
— Да, — сказал Сигмунд, — в самом деле, стоит надеяться.
— Потому что иначе будет ужасно обидно, — сказал Маркус и сжал кулаки за то, чтобы ресторан был уже забит на четверг.
Но места были. Один свободный столик, который им и достался. Маркус закрыл глаза. Если бы он только мог перестать думать, все было бы хорошо. Но чтобы перестать думать, он должен не думать, что он должен перестать думать, а перестать думать очень трудно, когда предстоит встретить девушку, о которой все время думаешь.
— О чем ты думаешь? — спросил Монс.
— Ни о чем, — ответил Маркус.
— А почему ты в костюме?
— Не знаю.
— Оставь его на четверг, — сказал Монс, — а сегодня мы пойдем есть пиццу.
Весь вечер Маркус упражнялся в недумании. И Монс, и Сигмунд были в отличном настроении. Они запихивали в себя пиццу, и Маркус, как мог, старался от них не отстать.
На следующее утро Монс взял напрокат все для игры в гольф. Он хотел потренироваться на крыше, а Маркус и Сигмунд отправились изучать город Хортен. Непрекращающийся дождь уже не имел никакого значения. Для настоящего игрока в гольф моросящий дождик не является препятствием, и Монс забивал свои мячи, одевшись в плащ и бейсболку, одолженную у Сигмунда, а мальчишки шлепали по лужам в городе, ели мороженое и арахис. Потом все трое отправились в Морской музей, где они увидели памятник не только капитану Оскару Вистингу, но и еще нескольким известным мореплавателям, в том числе капитану Лейфу Велдигу Ульсену — первому норвежцу, погибшему во время антифашистского сопротивления 9 апреля 1940 года. Сигмунд был потрясающим гидом. Он знал очень много о Морском музее, и благодаря ему посещение музея для остальных двоих стало настоящим событием. Потом они пообедали в гостинице и пошли в кино смотреть американскую комедию, от которой настроение у Монса и у Сигмунда стало еще лучше. Настроение же Маркуса, напротив, неуклонно ухудшалось. Теперь оставались всего одна ночь и один день. Обратный отсчет начался, и не думать было уже невозможно. Когда он лег спать, он начал считать полоски на пижаме. Их было тринадцать, как он и подумал. Он вздохнул, пожелал Сигмунду спокойной ночи и выключил свет.
Он резко сел в кровати. Он проснулся с чувством, что произойдет что-то ужасное, но понятия не имел, где он. Он увидел, что Сигмунд стоит у окна, и мгновенно все вспомнил. Он быстро лег обратно и подумал, что стоит еще немного поспать. Отложить начало нового дня еще на полчаса, а потом…
— Смотри, дождь перестал!
Сигмунд раздвинул занавески и подошел к кровати. Маркус делал вид, что спит.
— Просыпайся, Маркус! Великий день настал!
Маркус слегка приоткрыл глаза. Да, настал великий день. А завтра он уже будет позади. Так он обычно думал, когда собирался идти к зубному, но сегодня все будет куда хуже, чем какой-то просверленный зуб. Все было так чудовищно, что даже мысль о завтрашнем дне его не радовала. Потому что после сегодня все будет совершенно иначе. Он переживет самое низкое падение в своей жизни, и от последствий этого падения он уже никогда не избавится. Они будут преследовать его всю оставшуюся жизнь. Сколько ни представляй себе, что ты сын миллионера, тебя все равно разоблачат. В этом он был уверен. А после разоблачения ему уже никогда больше не удастся перестать думать. От ужасающей мысли о встрече с Дианой Мортенсен он становился еще трусливее, еще растеряннее, еще застенчивее. Тогда он действительно станет настоящим Макакусом. Раз и навсегда. Медленно он встал с кровати. — Да, — сказал он, — день настал.