– Мы не купцы, – мирно сказал им воевода и спешился. – А посольство в Рапейское царство. Нас полагается беспошлинно пропускать.
Святичи ко всему прочему тугодумные оказались, долго стояли и дивились, взирая на Скуфь.
– Чье же посольство? – спрашивают наконец. – Кто послал?
– Сарский государь Ураган, – сказал ярый муж.
Мытари затылки почесали, могучими плечами пожали.
– Не слыхали о таком государстве. Где хоть есть такое?
– В степях у моря. Оттуда и идем!
– На кой же ляд?
Государь не велел называть истинной причины похода, поэтому воевода и уклонился.
– А любо узнать, как живут теперь в Рапеях, каким богам молятся, чем кормятся.
Застава и вовсе глаза вытаращила: видимо, у святичей не принято было без торговой нужды сквозь земли ходить. Стоят, переглядываются, думают, и разбойного народу возле засеки все прибывает. Должно, заподозрили что-то, не хотят пускать или пошлину взять желают, только не знают, за что и чем.
– Почему же вы на святском языке говорите? – опомнились. – Коли чужеземцы?
Важдаю бы покривить душой и сказать: мол, научились, чтоб рапеев понимать, и пропустили бы, поскольку на вид-то добродушными были и глядели с любопытством. Но воеводу гордыня взяла, как сродника могущественного государя, несколько лет назад разбившего персов.
– Это не мы на святском языке, это вы на сарском говорите! – ответил с достоинством, полагая, что за речь хотят пошлину взять.
Тут мытари загудели возмущенно, заоглядывались назад, расступились и закричали:
– Пестун! Пестун, погляди, послушай! Иноземцы нашу речь похитили и еще дерзят нам!
И вышел из толпы седобородый старик, видно, воевода разбойный, оглядел воинство и молвит:
– Они не только чужую речь похитили. Они еще и чужие шапки носят!
– Да это наши шапки! – возмутился ярый муж. – Государем жалованные!
– Такие шапки прежде Скуфь носила, – печально вымолвил Пестун. – Отвечайте, самозванцы, чьи вы на самом деле?
– Мы и есть Скуфь!
Разбойный воевода на меч свой длинный оперся, плечи опустил.
– Нет более этого славного народа, – говорит. – В жиру сгинул, и мы теперь скорбим. А вы снимите-ка скуфейки и впредь не смейте носить.
Важдай бич из-за пояса выдернул.
– А ну, расступись! Дай дорогу!
Мытари лишь засмеялись.
– Коли речь нашу понимаете – внемлите, – сказал строже Пестун. – Бросайте шапки на землю. Не то сами сымем!
– Скуфь ни перед кем шапки не ломает!
– Вот и поглядим, Скуфь вы или самозванцы. – Старик махнул рукой своим. – Отнимите у них скуфеечки!
Сам же взглянул с прищуром из-под низких бровей и неторопливо пояс с мечом расстегнул, отложил в сторону, затем кожаные латы стащил, оставшись в одном рубище. И вся его шайка тотчас начала разоболокаться.
Чуть помедлив, и ярый муж скинул доспехи, однако шапку оставил. И не успели они еще схватиться со святским воеводой, а только кругами походили, а обе рати вмиг сбросили латы и кольчуги да со свистом и гиканьем ринулись друг на друга.
Свара затеялась лютая, но веселая, до смерти никого не били, а только ребра трещали да зубы брызгали. Сары, выросшие на коне верхом, в рукопашном бою не так ловки были и часто летели кувырком, спасая шапку; святичи же, верно, всю жизнь ногами по земле ходили, оттого стояли крепко и сноровисты были кулаками махать. К тому же повсюду деревья мешают и тоже будто скачут вместе с мытарями, да и нельзя было со святичами биться, как с супостатом.
Важдай с Пестуном добрый час провозился и все никак не мог достать кулаком. Старик то за дерево уйдет, то присядет или увернется, но сам не бьет, а вроде как играет и все норовит шапку сдернуть. Ярый муж с одной стороны к нему, с другой – никак не попасть! Вздумал на поясах с ним схватиться и силой на землю свалить, но его не взять, уходит, как призрак: только что был спереди, а уже сзади хочет скуфейку сорвать.
И уж притомился Важдай ловить соперника, и тут он руки вскинул да как гикнет! И на миг ярый муж оцепенел, зачарованный, ибо гласа такого никогда не слышал, аж в ушах зазвенело! Пестун же тотчас схватил шапку и кинул себе за спину. И вся его шайка враз стала срывать шапки с обомлевшей Скуфи и бросать, а там другие разбойники ловят и нанизывают друг на друга!
Спохватился ярый муж – позор-то какой! – и кинулся в драку безрассудно, дабы скуфейку отнять, но тут на пути дерево встало...
Очнулся Важдай, вскочил, да поздно: вся Скуфь лежит, на четвереньках или на ногах стоит, и вся простоволосая.
Святский воевода же гордо подбоченился и сказал:
– Недостойны вы скуфейки носить. Так что ступайте в обратный путь, покуда мы у вас бичи не отняли.
От обиды ярый муж к мечу было потянулся, однако вспомнил наказ государя и решил сговориться со святичами:
– Верните нам шапки, а мы жиром заплатим.
Довольные мытари захохотали, а старик снова сделался печальным.
– Нам и шапок довольно. Снаряжайтесь да поворачивайте.
– Нельзя нам без скуфеек возвращаться, – признался Важдай. – Теперь мы не государево посольство, а изгои, и нет нам дороги в свою землю.
Разбойный воевода вроде бы помягчел, спросил участливо:
– Скажи по правде, зачем к рапеям собрались?
Лгать уж было не к месту.
– Государь послал невест от них взять, ему и себе.
– Невест? – изумился Пестун. – Что же, в вашей земле дев не осталось?
– Девы-то есть, да разжирели они и рожать не могут. И часто умирают при родах.
Старик на драку был скор, но думал долго.
– Добро, – проговорил наконец. – Так и быть, ступайте, куда шли. Возьмете невест, на обратном пути я вам шапки верну. Не возьмете – тогда уж не обессудьте...
Снарядилась Скуфь, села на коней и отправилась к Рапейским горам, надеясь, что если вернется она с воинственными девами, то, может, святские таможенники и впрямь шапки отдадут, ну если нет, то, взирая на невест, государь смилостивится и простит.
Приехали битые витязи на Ра-реку, а там еще одна торговая застава, и мытари тоже святичи. Должно быть, слух впереди бежал, поскольку встретили их с насмешками и тоже выставились, глазеют на чужеземцев.
– Чем повинность платить станете? – спрашивают. – Пестуну шапками заплатили, а нам что дадите?
Обида грызла Важдая, а Скуфь и вовсе глядела, словно голодные переярки – едва только синяки да шишки сошли; раззудить бы мечи да заплатить святичам, но тогда обратного пути не будет, и шапок не видать...
Смирились.