Вернувшись с прогулки, Изабель передала сына Жанетт, его кормилице, а сама отправилась к себе в покои, куда распорядилась подать легкий ужин. Она собиралась лечь спать пораньше и хорошенько выспаться, чтобы забыть предыдущую, такую мучительную ночь.
Однако в комнате, которую она сделала своим рабочим кабинетом, ее дожидался Бастий.
– Ты ждешь меня? А почему не нашел меня в парке, если хотел сообщить что-то срочное?
– И тащить вам в парк вот это? Вряд ли бы вам это понравилось!
Бастий показал на средней величины ларец из розового дерева, который стоял на табурете. Ларец был перевязан широкой лентой, запечатанной красной печатью во избежание праздного любопытства. Изабель узнала печать, она была с гербом Бурбонов-Конде, и сердце ее забилось быстро-быстро.
– Ларец был доставлен из Шантийи, – невозмутимо сообщил Бастий. – А у меня есть письмо.
Знакомый размашистый почерк, от одного взгляда на который кровь бросилась ей в лицо. Не глядя на верного слугу, Изабель взяла письмо, ножом для бумаг сломала печать, прочитала и покраснела еще больше.
«Этой ночью я приеду в одиннадцать. Извольте удалить ваших слуг и оставьте окно открытым. Ни в коем случае не отказывайте. Завтра я уезжаю».
Подняв глаза, Изабель увидела, что Бастий смотрит в сторону, но так и не сдвинулся с места.
– Спасибо, Бастий. Чего ты ждешь?
– Хочу узнать, будет ли ответ, – ответил он спокойно.
– Нет, не будет. У тебя есть нож?
Бастий вытащил из ножен у пояса нож и протянул его Изабель, держа за лезвие. Она указала ему на ларец.
– Перережь ленту!
Приподняв крышку, Изабель увидела то, что ожидала увидеть. Жемчуг! Сказочный жемчуг Шарлотты и ее большая шкатулка с бриллиантами! Крупные круглые жемчужины с розовым отливом – это переливалось любимое ожерелье принцессы. Рядом сияло другое, из больших грушевидных жемчужин, очень длинное, чтобы можно было колдовать и фантазировать, всякий раз по-новому пристраивая его на платье…
Изабель сидела и, сложив на груди руки, любовалась и не могла налюбоваться. Она была совершенно уверена, что отныне будет любоваться ими только на тех, кого не могла не считать своими врагами, – на Лонгвиль и на маленькой гусыне, которая после приключений в Бордо чуть не лопалась от гордости. И вот нежданно-негаданно вся эта красота мерцает перед ней. Ей принадлежит…
– Может, вы их примерите? – предложил Бастий, который наблюдал за Изабель, тая улыбку в уголках губ.
– Нет… У меня впереди вся жизнь, чтобы их примерять. Но на мне они никогда не будут так светиться, как светились на принцессе Шарлотте. Особенно розовый жемчуг. Он словно бы отражал сияние ее нежной кожи, и она его обожала. Ну что ж, теперь уберем ларец на место, – сказала Изабель и поднялась с табурета. – Я тебе бесконечно благодарна за ту радость, которую ты мне привез! Кстати, от кого ты получил этот ларец?
– Из собственных рук господина принца. Он вручил мне его вместе с письмом в своем рабочем кабинете.
– Я напишу и поблагодарю его. Завтра ты отвезешь мое письмо.
Изабель отнесла ларец к себе в спальню, где хлопотала Агата, расставляя вазы с цветами. Изабель подала ей ларец и попросила запереть его с самыми драгоценными ее вещами. Агата тотчас догадалась, что находится в ларце.
– Значит, все-таки надумали отдать вам драгоценности! – обрадовалась она. – А я уж и надеяться перестала, особенно после вчерашнего явления.
– Я тоже ни на что не надеялась, но если господин приказал, то ничего не поделаешь.
– Думаю, он рассчитывает на вашу благодарность.
– Он рассчитывает на большее. Он намерен нанести мне визит сегодня ночью. Вот, прочитайте:
– Его Высочество, похоже, отлично знает, что ему надобно. Прямо-таки военный приказ какой-то! – вздохнула Агата, возвращая письмо.
– Вот именно. А я этого терпеть не могу. Но мы все же предоставим ему возможность, как он того желает, но я приму его в своем кабинете… И знаете что? Отнесите-ка туда и ларец. Вам придется проследить за тем, чтобы в доме все улеглись спать, как он того желает. Потом вы вернетесь и причешете меня. Да, я думаю, что придется оказать доверие и Бастию, пусть он проследит, чтобы Его Высочество ни с кем по дороге не встретился.
– Бастию это не понравится. Он оберегает вас, как молоко на плите!
– Пусть оберегает, если ему это нравится. Но главное, он должен выполнять мои приказы. И еще вы приготовите какие-нибудь сладости и испанское вино. В любое время и в любом месте Его Высочество всегда голоден…
Сделав необходимые распоряжения, Изабель уселась перед туалетным столиком и задумалась, как ей себя вести и что делать, в то время как Агата отправилась выполнять порученное, бормоча себе под нос, что такие аппетиты вряд ли усмиришь тарелкой с печеньем…
Пробило ровно одиннадцать, когда принц де Конде привязал свою лошадь к дереву неподалеку от замка, который знал с детства. Все окна в замке были темными, свет горел лишь в двух окнах, указывая, конечно же, на спальню хозяйки. Обнаружив, что чья-то рука позаботилась спустить с карниза веревочную лестницу, принц улыбнулся еще шире. Ночь обещала быть именно такой, о какой он мечтал с давних пор. Даже темно-синее майское небо с мерцающими звездами, среди которых сияла и его звезда, сулило ему удачу.
Взобраться по веревочной лестнице было для принца детской игрой, и уже через несколько секунд он добрался до окна и раздвинул неплотно закрытые шторы.
– Вот и я, – объявил он негромко, но тут же замолчал, взглянув на подсвечник с розовыми свечами, что горели в изголовье кровати, и саму кровать, прикрытую синим с серебром атласным одеялом.
Смутное подозрение шевельнулось в его душе, он подошел к кровати и позвал:
– Изабель! Где вы?
– Я здесь, монсеньор! Соблаговолите войти ко мне!
На пороге смежной комнаты появилась Изабель и приветствовала принца глубоким реверансом. Настолько глубоким, что он не мог не задержать взгляда на вырезе ее черного бархатного платья. Широкие рукава платья были приподняты, позволяя любоваться белыми атласными оборками, и такие же оборки окружали вырез, позволявший видеть плечи и даже немного грудь. Никаких драгоценностей, кроме нитки жемчуга на грациозной шее – жемчуга, который он сразу узнал. Никаких украшений и в гладко причесанных волосах, блестящих, словно каштан.
Слишком изумленный, чтобы что-то сказать, принц последовал за Изабель в маленькую гостиную, где, как и в спальне, уютно потрескивал огонь в беломраморном камине. Он опустился в кресло, на которое указала Изабель. Она тоже села в такое же кресло по другую сторону стола, на котором стояли вино и сладости.
Улыбка, обращенная к принцу, была ангельской, но он не обманывался на ее счет – он видел и лукавые искорки в прекрасных темных глазах.