Амтиду улыбнулась.
— У тебя сегодня будет хлопотоливая ночь. Я не уйду, милый, я согрею тебе постель.
В ту часть дворца, которую занимал брат, Навуходоносор отправился в сопровождении начальника своей личной стражи Набузардана. Набушумулишир был поселен отцом в отдельном здании на территории дворцового комплеса. Одна из стен его покоев наглухо примыкала к цитадели, возведенной на берегу Евфрата, и прикрывавшей городской дворец со стороны реки.
В доме было тихо, пришлось будить стражу. Набузардан пинками разбудил обоих молоденьких отборных, заснувших возле входной двери. Когда вошли в дом, потребовали факелов. Тут же появился старенький раб с большим светильником, заправленным наптой. Так, при чадящем свете, в странной тишине — удивительное дело, домочадцы царевича все попрятались, никто нос не смел высунуть — добрались до внутренних апартаментов Набушумулишира. Вошли без стука. Брат был один, не спал. Медная лампа, заправленный горючей жидкостью, цедила скудный свет, но его хватило, чтобы по лицу младшего старший понял, что тот ждал его.
Навуходоносор остановился напротив сидящего в кресле человека, молоденького, усталого, долго смотрел в его глаза. Что он там пытался прочесть, Мардук его знает, только Набушумулишир оставался спокоен. Глаз не отводил, пренебрегал взглядом в упор, помаргивал, время от времени бросал взгляд в окно, за которым все гуще и гуще мрачнела южная ночь… Наконец предложил сесть, спросил, не желает ли чего уважаемый наследник престола? Может, с дороги поест? Ему стоит только щелкнуть пальцами…
Навуходоносор отрицательно покачал головой. Шуму — так в семье звали среднего брата — пожал плечами и сказал.
— Я не ждал тебя так скоро. Знал, что явишься, но чтобы так стремительно!.. Хотел застать меня врасплох? В постели?.. Твоя мидянка, верно, уже наплела обо мне небылиц. Ты ее больше слушай, у нее дурная вера. Ее поклонение огню и некоей светлой силе, может, хороши там, в родных ей горах, а мы здесь просим милости у наших привычных богов, у господина Сина, который сам по себе возрождается каждый месяц, у неподкупного судии Шамаша. Когда мы не ладим друг с другом, то посылаем собеседника к Нергалу или желаем, чтобы Эрра его попутал. Женщин пугаем гневом Иштар, нашей матери. Ладно, что это мы о бабах да о бабах. Если бы ты побеспокоился сообщить мне о своем прибытии заранее, я бы устроил победителю под Каркемишем торжественную встречу.
— Вот, — Навуходоносор погрозил ему пальцем, — так и надо было поступить, а не ввязываться в гнусные переговоры с этой жадной ненасытной сволочью. Ты дал им согласие? Ты дал согласие на таких оскорбительных для чести нашей семьи условиях?!
— У меня не было выбора, — огрызнулся Набушумулишир. — Город не может жить без правителя. Тысячи дел… Мардук-Ишкуни совсем дряхлый. Сил не хватает прижать к свежей глине государственную печать. Мне было важно закрепить трон за нашей семьей. Сначала они вообще не хотели слышать об отпрысках Набополасара. В крайнем случае, потребовали они, — пусть он сам, то есть, ты, обратишься к ним с предложением занять трон. Они будут решать…
— Но как ты мог подвергнуть сомнению наше право на наместничество на земле?
Набушумулишир вздохнул, опустил глаза.
— Брат, если бы ты так не спешил в Вавилон, ты бы дождался моего гонца, который, наверное, сейчас мчится в Дамаск с точным сообщением обо всем, что случилось здесь после смерти отца. Те сведения, которые ты получил от своей жены, по-видимому, пришли к ней от моего бывшего слуги, Шапу. Он сумел узреть только один кустик в лесу. Другие деревья были спрятаны от него завесой тайны. Да, в беседе с главным жрецом Эсагилы я допустил возможность распределения ответственности за богами подаренное имущество, но ты не знаешь, что в разговорах с настоятелями Ниппура и Сиппара, я сразу отверг такую возможность, объяснив им, что царственность на части не делится. Встретившись со жрецами беспредельно верных нам Урука и Борсиппы, я решительно заявил, что воля нашего господина Набополасара священна и должна быть выполнена безусловно и не взирая ни на что, в противном случае устойчивость государства могла бы подвергнуться серьезным испытаниям. У меня и мысли не было претендовать на трон. Я попытался столкнуть их лбами, чтобы они передрались между собой и не смогли выработать единую позицию. Более того я взял на себя смелость распределить долю каждого храма на добычу, которую ты взял в Сирии. Здесь все указано, он протянул брату пергамент. Тот взглянул на записи, потом, не поверив увиденному, поднес кусок желтоватой бумаги к свету, изумленно глянул на брата.
— Ты лишился разума? Половину всей добычи?! Обычно мы платили храма десятую часть.
— Да, это несуразно много, но ведь распределять доли будешь ты. Кроме того, никто точно не знает, взял ли ты что-нибудь существенное в Сирии и Харране? — намекнул брат.
Этот вопрос Навуходоносор оставил без ответа. Прошелся по комнате, тоже глянул в окно — ветер посвистывал в оконном проеме — потом кивнул.
— Ладно, что сделано, то сделано, — он передал свиток стоявшему у дверей Набузардану.
Набушумулишир продолжил.
— Пусть они перегрызутся, пусть обратятся к тебе с просьбами пересмотреть причитающуюся каждому храму долю. Они сразу забудут и о принадлежности земли, о судах. За это время ты мог бы привести армию и сам решить, что из их требований справедливо, что нет. Я пытался выиграть время. Я удержал дворец в руках нашей семьи, я сохранил всю администрацию, которая горой стоит за тебя. Послушай, Кудурру, только сумасшедший может претендовать на власть над Небесными вратами после твоей победы под Каркемишем. Я не сумасшедший! Я всегда верил в твое предназначение, интересы семьи для меня всегда были святы.
— Что там насчет неблагоприятных дней? — спросил Навуходоносор.
— Так решили боги, — развел руками младший брат. — Не пренебрегай предостережением жрецов. Вызови сюда армию. К тому времени минуют лихие дни. Мардук проявит милось. Син одолеет злобного демона, и все наладится.
— У меня, брат, и в мыслях нет снимать армию из Дамаска и гнать воинов сюда, в Вавилон, чтобы доказывать свою царственность. Я готов к испытаниям — пусть Вавилон встретит уготованную небом беду во главе с законным повелителем. Нельзя допустить, чтобы жители во время помрачнения лика Сина оказались ввергнутыми в состоянии страха и смятения духа, чтобы восторжествовали безвластье и оцепенение. Я благодарен тебе за ту настойчивость, с какой ты защищал интересы семьи и династии, но в нынешних условиях мы не имеем права терять время. Сейчас все висит на волоске. Я не хочу сказать, что мы находимся на краю гибели. Совсем наоборот! Вот почему наше положение во много крат сложнее — мы находимся на перепутье между величием и прозябанием. Стоит нам сойти с дороги славы, и враги рано или поздно растопчут нас. Мы не имеем права упускать ни одной возможности…
Он замолчал, подошел к зарешеченному окну, через которое был виден освещенный факелами оголовок одной из крепостных башен. Там, по огороженной зубцами площадке расхаживал часовой. Небо было мутно, завывал ветер. Должно быть нагонит песчаную бурю. Как вовремя они успели. Стоило каравану задержаться в пустыне, глядишь, немногие смогли бы добраться до Вавилона.