По духовным путям мистера Уилкокса ходить было непросто. С детства он не обращал на них никакого внимания. «Я не тот, кого интересует, что там делается у него внутри». Внешне он был весел, надежен и храбр, но внутри все превращалось в хаос, управляемый — если вообще им что-то управляло — неполноценным аскетизмом. Был ли мистер Уилкокс мальчиком, мужем или вдовцом, его неизменно сопровождала безотчетная вера в то, что физическая страсть — это дурно; вера, желательная лишь в том случае, когда отдаешься ей со всею страстью. Впрочем, истинность его убеждений подтверждала религия. Слова, которые по воскресеньям читались вслух ему и другим уважаемым людям, были теми же словами, что разожгли в душах святой Екатерины и святого Франциска жгучую ненависть ко всему плотскому. Мистер Уилкокс не мог уподобиться святым и с неземной пылкостью полюбить Бесконечное, но он мог немного стесняться любить свою жену. «Amabat, amare timebat». [36] И вот здесь Маргарет надеялась ему помочь.
Это казалось ей нетрудным. Не нужно беспокоить его своим даром. Она всего лишь укажет ему на спасение, дремлющее в его собственной душе, в душе всякого человека. Только соединить! Вот и все, к чему сводилась ее проповедь. Только соединить прозу и страсть, и тогда обе они возвысятся и мы увидим человеческую любовь в ее наивысшем проявлении. Больше не надо будет жить обрубками. Только соединить, и тогда оба — и монах, и животное, — лишенные изоляции, которой является для них жизнь, умрут.
Казалось, эту идею тоже не трудно донести до его сознания. И совсем не обязательно в виде обстоятельной беседы. Радужный мост можно воздвигнуть с помощью осторожных намеков, и он соединит их жизни, воссияв красотой.
Но ничего не получалось, ибо у Генри было свойство, к которому Маргарет оказалась не готова, хотя все время старалась о нем не забывать: твердолобость. Он просто не замечал некоторых вещей, и больше тут нечего было сказать. Он никогда не замечал, что Хелен и Фрида не ладят между собой, что Тибби совсем не интересуется плантациями смородины; он никогда не замечал вспышек света и опустившейся тени, которые существуют даже в самой унылой беседе; указателей, мильных столбов, столкновений и безграничных пейзажей. Однажды — в другой раз — Маргарет попеняла ему на это. Удивившись, он ответил со смехом: «Мой девиз — сосредоточенность. Я не намерен растрачивать по мелочам свою силу на такого рода вещи». «Но ты вовсе не растрачиваешь свою силу по мелочам, — возразила она. — Ты увеличиваешь пространство, в котором можешь быть сильным». «Ты умная маленькая женщина, — ответил он, — но мой девиз — сосредоточенность». И в это утро он, как назло, сосредоточивался еще больше.
Они встретились среди вчерашних рододендронов. При свете дня кусты стали незаметными, а тропинка ярко освещалась лучами утреннего солнца. Маргарет шла с Хелен, которая, после того как с замужеством сестры было решено, вела себя угрожающе тихо.
— Вот и мы! — воскликнула Маргарет и взяла Генри за руку, не выпуская из другой руку сестры.
— Да, вот и мы. Доброе утро, Хелен.
— Доброе утро, мистер Уилкокс, — ответила Хелен.
— Генри, она получила такое славное письмо от того странного сердитого юноши. Помнишь его? У него еще печальные усы, но молодой затылок.
— Я тоже получил письмо. Но не славное — и хочу с тобой о нем поговорить.
Теперь, когда Маргарет дала мистеру Уилкоксу свое согласие, Леонард Баст был для него пустым местом: любовный треугольник разбился навсегда.
— Благодаря твоей подсказке он уходит из «Порфириона».
— Да, у «Порфириона» дела идут неплохо, — рассеянно сказал мистер Уилкокс, доставая из кармана свое письмо.
— Неплохо… — повторила она, отпустив его руку. — Но ведь на набережной Челси…
— А вот и наша хозяйка. Доброе утро, миссис Мант. Прекрасные рододендроны. Доброе утро, фрау Лисике. Умеем мы в Англии выращивать цветы, а?
— Дела идут неплохо?
— Да. Мое письмо касается Говардс-Энда. Брайса отправляют за границу, и он хочет сдать дом в субаренду. Я совсем не уверен, что разрешу. В нашем договоре не было такого пункта. По-моему, субаренда будет неверным шагом. Если он найдет другого жильца, которого я сочту подходящим, то я расторгну договор с Брайсом. Доброе утро, мистер Шлегель. Тебе не кажется, что это лучше, чем субаренда?
Хелен уже выдернула руку, и мистер Уилкокс повел Маргарет мимо всей компании к той стороне дома, что выходит на море. Под ними лежал небольшой буржуазного вида залив, должно быть, мечтавший на протяжении столетий, чтобы на его краю был построен именно такой морской курорт, как Суонидж. Плескались бесцветные волны, а борнмутский пароходик, стоявший у пирса и громко гудевший для привлечения экскурсантов, делал пейзаж еще более безжизненным.
— Стоит только согласиться на субаренду, жильцы сразу же что-нибудь испортят…
— Ты уж прости меня, пожалуйста, Генри, но я все про «Порфирион». Мне не по себе. Могу я побеспокоить тебя на эту тему, Генри?
Она говорила с таким серьезным выражением, что он остановился и несколько резковато спросил, что ей нужно.
— На набережной Челси ты определенно говорил, что «Порфирион» в плачевном состоянии, поэтому мы посоветовали этому клерку уволиться. Сегодня утром он написал нам, что последовал нашему совету, а ты теперь говоришь, что дела в компании идут неплохо.
— Клерк, который увольняется по любой причине, хороши в его фирме дела или плохи, и при этом не готовит себе место в другой компании, прежде всего глупец, и мне его совершенно не жаль.
— Но он поступил не так. Он пишет, что перешел в банк в Камден-Тауне. [37] Жалованье там существенно ниже, но он надеется, что справится. Это отделение банка Демпстера. Оно надежное?
— Демпстера! Бог мой, конечно!
— Надежнее, чем «Порфирион»?
— Да-да-да. Прочный как скала. Даже прочнее.
— Большое спасибо. Прости, так ты говоришь, если согласиться на субаренду…
— Если он сдаст субарендатору, у меня не будет того же контроля. Теоретически ничего плохого с Говардс-Эндом не случится, практически же — случится обязательно. Могут произойти вещи, которые никакими деньгами не исправишь. Например, я не хочу, чтобы пострадал замечательный шершавый вяз. Он раскинулся… Маргарет, мы должны когда-нибудь поехать и посмотреть старый дом. Он по-своему красив. Поедем на автомобиле и пообедаем с Чарльзом.
— Мне было бы очень приятно, — храбро сказала Маргарет.
— Как насчет следующей среды?
— Среды? Нет, я никак не смогу. Тетя Джули рассчитывает, что мы пробудем у нее еще по крайней мере неделю.
— Но теперь-то можно изменить планы.
— Э-э-э… нет, — ответила Маргарет после некоторого раздумья.