— Иногда предают и самые верные, — печально вздохнула Статира. — Кто знает, что могло измениться в сердце Тирибаза за те шесть месяцев, что вы не виделись с ним. Может, он разочаровался в тебе, может, озлобился на тебя, может…
— Не может! — раздраженно перебил сестру Митридат. — Ты говоришь чушь, Статира. Я знаю Тирибаза, он не изменник. Если Тирибазу не верить, то кому вообще тогда верить!
— Мне, — прошептала Статира, прижимаясь к брату. Митридат заглянул в глаза сестры, такие красивые и блестящие.
Ее изогнутые ресницы чуть подрагивали, придавая девичьему взору томную прелесть.
Митридат обнял сестру и уткнулся губами в ее пушистые волосы, словно благодаря за тревогу о нем. В этот миг он почувствовал себя слабым и беззащитным.
— Кто стоит на страже у твоего шатра? — вдруг спросила Ста тира.
Митридат взглянул на нее, отстранившись.
— Воины Сузамитры, а что?
— Сузамитре ты тоже доверяешь как себе?
— Да, — помедлив, ответил Митридат, хотя у него были совсем иные мысли.
«Если убийца был подослан все-таки Сузамитрой, значит, он уже знает, что покушение не удалось, и вполне может сделать вторую попытку этой же ночью. Присяга вновь набранных воинов состоится завтра, если они присягнут мне, Сузамитре будет труднее взять царскую власть. Ему нужно действовать нынче же ночью, благо и стража у моего шатра состоит из преданных ему воинов, он сам говорил».
Итак, если Сузамитра враг, он непременно нападет до рассвета еще раз.
Статира словно читала мысли Митридата.
— На всякий случай давай сделаем так: я лягу на твое ложе, а ты на мое, — предложила она, взяв брата за руку.
— Нет, я не хочу рисковать твоей жизнью, — запротестовал Митридат. — Получается, что я сам подставляю тебя под удар. Разве я могу так поступить после всего, что было между нами?
Статира улыбнулась и запечатлела на устах Митридата благодарный поцелуй.
— Тогда я лягу на пороге твоей опочивальни, вот тут. — Статира указала на персидский ковер у себя под ногами. — Если убийца появится, он непременно споткнется об меня. Я подниму шум, ты проснешься. Светильник мы загасим, в кромешной тьме убийца не сможет заметить меня на поду.
— В темноте и я не смогу разглядеть убийцу, — промолвил Митридат. — К тому же с испуга убийца может поразить кинжалом тебя. Нет, так не годится, сестра.
— Что же нам, не спать всю ночь? — выразила изумленное недовольство Статира. — А если убийца не придет и все твои страхи пустые?
— Ты можешь спать, но только рядом со мной, — Митридат ласково провел ладонью по длинным волосам Статиры, — а мне придется быть всю ночь начеку. До рассвета уже близко, так что это пустяки.
— Нет уж, — решительно возразила Статира, — если мы ляжем вместе, то будем спать по очереди. Первой бодрствовать буду я. Дай мне свой кинжал, он не даст мне заснуть.
С этими словами Статира забралась под одеяло, положив руки с кинжалом поверх него. Она вынула клинок из ножен и осторожно приложила к щеке, заметив при этом:
— О! Холодный как смерть!
Митридат без возражений улегся рядом с сестрой и закрыл глаза. Он думал, что Статира вскоре заснет, тогда он возьмет у нее акинак и будет лежа ждать утра.
Однако все вышло иначе.
Сон очень скоро сморил Митридата, и он провалился в глубокую темноту, будто в яму.
Проснулся Митридат от легких прикосновений к своему лицу. Он открыл глаза и увидел перед собой улыбающуюся Статиру, которая водила указательным пальцем по его носу и бровям.
— Как тебе спалось, мой милый? — ласково спросила Статира. Митридат непонимающе глядел на сестру, на солнечный свет, золотивший верх шатра. До него долетали голоса слуг, возившихся с котлами у костра.
— Разве уже утро? — удивился Митридат.
— Уже давно утро, мой царь, — по-прежнему улыбаясь, сказала Статира.
Митридат понял, что произошло, и слегка нахмурился.
— Почему ты меня не разбудила?
— Ты спал как младенец и мне было жаль тебя будить, — виноватым голосом ответила Статира. — Не гневайся на свою сестренку, которая так сильно любит тебя.
— А если бы…
— Тогда я непременно растолкала бы тебя, поверь! — с жаром заверила брата Статира.
Митридат не мог сердиться на Статиру. Она сидела перед ним такая обворожительная, с румянцем на щеках и спутанными, как у нимфы, волосами. К тому же ночные мрачные мысли улетучились у него из головы, им на смену пришла бодрящая радость от разгорающегося нового дня.
* * *
Едва закончилась утренняя трапеза, в царском шатре появился Сузамитра. Он не скрывал своей озабоченности и сразу завел речь о ночном нападении на Митридата, предлагал возможные пути поисков тех, кто стоял за спиной неизвестного убийцы.
— Откуда тебе известно об этом? — спросил Митридат, подозрительно глядя Сузамитре в глаза.
— Я только что был у Тирибаза, — сказал Сузамитра. — Он все мне рассказал. Причем велел никому больше не говорить об этом, даже Фраде и Артаксару. Он полагает, что не стоит поднимать шум.
— Я согласен с Тирибазом, — кивнул головой Митридат. Церемонии принятия присяги предшествовал священный обряд поминовения душ всех воинов, павших в битвах.
На священном участке, выложенном плоскими камнями, жрецы-маги развели яркий огонь на колоннообразном мраморном жертвеннике и, став в круг, принялись нараспев читать молитвы на старинном персидском наречии. Двигаясь по кругу, каждый жрец держал в одной руке пучок сухих прутьев, в другой — погремушку, издававшую при потряхивании мелодичный тонкий звон. Время от времени жрецы все разом поворачивались к жертвеннику и бросали в священное пламя несколько прутиков.
Одеяния жрецов состояли из длинных белых одежд с широкими рукавами и островерхих войлочных колпаков, натянутых глубоко на уши. Персы, армяне и каппадокийцы — воины и военачальники — в почтительном молчании замерли вокруг бразмаданы с полыхающим в ее центре огнем. Лишь эллинские наемники стояли особняком в стороне.
Митридат в окружении полководцев и телохранителей стоял ближе всех к жертвеннику. От него не скрылись кривые усмешки греческих стратегов и в первую очередь Мнаситея. Только полководец Диофант был серьезен, понимая всю важность происходящего. Диофант был женат на родной тетке Митридата, ныне умершей, и во многом через нее приобщился к древним обычаям персидской знати. Он уважал персидских богов и в совершенстве знал персидский язык.
Приняв присягу у восьмисот вновь набранных Сузамитрой воинов, Митридат затем устроил смотр всему войску.
Верхом на коне и сопровождаемый свитой, Митридат объехал сначала плотные ряды конницы.
Почти семь тысяч всадников, разбитых на тысячи и сотни, на каурых, рыжих и гнедых лошадях стояли на равнине, приветствуя своего царя дружным боевым кличем.