Эрагон поморщился: он слишком поздно сообразил, что нужно заткнуть уши, иначе от рева Глаэдра можно было оглохнуть. Он так рассердился, что Эрагон понял: Сапфира далеко не впервые за эти дни надоедает ему своими приставаниями. В ней постоянно чувствовалось игривое возбуждение, точно у ребенка, получившего новую игрушку. Но в то же время она выказывала почти слепую преданность старому дракону.
— Веди себя как следует, Сапфира! — строго сказал ей Оромис.
Сапфира отскочила и уселась, как собака, на задние лапы, обвив их хвостом. Впрочем, в облике ее ничто не говорило о смирении и послушании. Эрагон пробормотал какие-то извинения, но Оромис только рукой махнул:
— Все. Довольно. Убирайтесь оба.
Эрагон спорить не стал и вскочил на спину Сапфире, однако заставить ее взлететь ему удалось не сразу. Когда же она наконец это сделала, то настояла на том, чтобы совершить над поляной еще три круга, и только после этого Эрагон наконец заставил ее повернуть в сторону Эллесмеры.
«Да что с тобой такое сегодня? И зачем ты укусила Глаэдра?» — спрашивал ее Эрагон. Он, правда, догадывался о причине, но хотел, чтобы она сама подтвердила его догадку.
«Я же просто пошутила!»
И она не лгала, ведь говорили они на древнем языке, и все же Эрагон подозревал, что это лишь часть правды.
«Хороши шутки! — И он почувствовал, как она напряглась. — Ты, между прочим, учиться у него должна, а ты об этом забываешь. И потом… — Эрагон долго подыскивал нужные слова, затем махнул рукой и перешел на родной язык. — И потом, провоцируя Глаэдра, ты отвлекаешь от дела не только его самого, но и Оромиса, а также меня. Ты же всем нам мешаешь, неужели не ясно? Ты раньше никогда не позволяла себе таких легкомысленных поступков».
«А ты, нахал, решил стать голосом моей совести?»
Эрагон расхохотался, на минуту забыв, что они летят под облаками, и чуть не свалился с драконьей спины.
«Ой, какие мы ироничные стали! А сама-то ты сколько раз меня учила, что я должен делать, а чего не должен? Дело в том, Сафпира, что я и есть твоя совесть, а ты — моя. Я понимаю, у тебя хватало причин и ругать меня, и предостерегать, а вот теперь моя очередь, и я должен предупредить тебя: перестань надоедать Глаэдру своими дурацкими приставаниями!»
Она не ответила.
«Сапфира, ты меня слышишь?»
«Слышу».
«Вот и хорошо».
С минуту оба молчали, потом Сапфира вдруг озабоченно заметила: «Два приступа в один день! А как ты сейчас себя чувствуешь?»
«Плохо, — Эрагон поморщился. — У меня еще после вчерашних упражнений Римгара все тело болит, а сегодня я еще и с Оромисом фехтованием занимался. Но самое главное, конечно, эта проклятая рана! Из нее словно яд какой-то изливается — руки-ноги становятся как ватные, в голове туман… Хоть бы удалось как-то дотянуть до конца обучения. Мне же просто стыдно перед эльфами. А уж что будет потом, я просто не знаю. Какой из меня «защитник варденов» в таком-то состоянии!»
«Не думай об этом, — посоветовала Сапфира. — Ты же ничего не можешь с этим поделать, а если будешь думать, станет только хуже. Живи сегодняшним днем, помни о прошлом и не бойся будущего, ибо будущего не существует. Существовать может только «сейчас».
Он благодарно погладил ее по плечу и улыбнулся. Справа от них парил в теплом воздушном потоке ястреб-тетеревятник, высматривая в растерзанном вчерашней бурей лесу какую-нибудь пернатую или мохнатую добычу. Эрагон следил за птицей, думая над тем вопросом, который задал ему Оромис: как можно оправдать войну с Империей, если она принесет столько горя и бед?
«У меня есть ответ», — сказала Сапфира, прочитав его мысли.
«Какой же?»
«Что у Гальбаторикса… — Она вдруг умолкла. Затем сказала: — Нет. Я тебе не скажу. Ты должен додуматься до этого сам».
«Сапфира! Это же просто глупо!»
«Ничего подобного! Если ты не поймешь сам, почему наше дело правое, то с тем же успехом можешь просто сдаться Гальбаториксу, и дело с концом». И как Эрагон ни молил ее, она осталась непреклонна.
Вернувшись в свое «орлиное гнездо», Эрагон с удовольствием поужинал и собирался уже развернуть один из свитков Оромиса, когда к ним снова кто-то тихонько постучал.
— Входите! — крикнул он, надеясь, что это Арья. Да, это была она!
Арья поздоровалась и сказала:
— Мне показалось, что вам интересно было бы посетить Дом Тиалдари и прилегающие к нему сады, поскольку ты вчера о них спрашивал. Если, конечно, ты не слишком устал.
На ней было какое-то летящее одеяние с очень красивой каймой, расшитой черными нитками. Сочетание цветов в ее наряде было почти таким же, как у Имиладрис в первый день их знакомства, и Эрагон снова поразился удивительному сходству матери и дочери. Естественно, он тут же отложил свитки в сторону и вскочил.
— Я с удовольствием!
«Он хотел сказать, что мыс удовольствием все это посмотрим», — тут же встряла Сапфира.
Арья явно удивилась тому, что оба разговаривают на древнем языке, и Эрагон объяснил ей, что так велел Оромис.
— Отличная идея, — похвалила Арья, и сама тут же переходя на древний язык. — Да и пока вы здесь, во всех отношениях лучше, если вы будете говорить на нашем языке.
Все трое спустились на землю, и Арья повела их куда-то в западную, еще совершенно им незнакомую часть Эллесмеры. По дороге они часто встречали других эльфов, и каждый останавливался и кланялся Сапфире.
Эрагон в очередной раз заметил почти полное отсутствие в городе детей и сказал об этом Арье.
— Да, детей у нас мало, — сказала она. — В настоящее время в Эллесмере всего два ребенка, Дузан и Алана. Мы ценим детей больше всего на свете, потому что у эльфов они большая редкость. Иметь ребенка — огромная честь и огромная ответственность. Самый большой дар для любого живого существа!
Наконец они остановились перед стрельчатой аркой, тоже выращенной меж двух деревьев и служившей входом в довольно просторный сад, и Арья произнесла нараспев:
— Корень дерева, винограда плод, заклинаю вас кровью: откройте мне вход!
Створки дверей вздрогнули и распахнулись; им навстречу из сада вылетели пять бабочек-монархов и, трепеща крылышками, стали подниматься в сумеречное небо. За дверями открылся обширный цветник, выглядевший столь же естественно, как дикий луг. Выдавало его искусственное происхождение лишь невероятное разнообразие растений, причем многие из них цвели не по сезону или были уроженцами более прохладного или, наоборот, более жаркого климата и никогда бы вообще не зацвели без помощи эльфийской магии. Среди растений прятались эльфийские фонарики, похожие на самоцветы и горевшие без огня; над цветником также мерцали целые созвездия светлячков.
Арья напомнила Сапфире:
— Следи за хвостом и постарайся не мести им по клумбам.