— Пять — четыре, — сказал Эрагон, когда Орик сел на место. — И не в нашу пользу.
— Да я и сам считать умею! — проворчал Орик.
Эрагон оперся локтями о колени и опустил подбородок на руки, следя за гномами. Его терзало желание немедленно что-то сделать, что-то предпринять, как-то действовать, чтобы переменить настроение Совета. Но как именно действовать, он не знал. Просто на кон было поставлено столь многое, что он чувствовал себя обязанным поскорее найти возможность обеспечить избрание Орика королем и тем самым добиться помощи гномов в борьбе варденов против Империи. Но сколько он ни пытался что-то придумать, в голову ему ничего путного не приходило. Оставалось сидеть и ждать.
Следующим встал Хавард из клана Дургримст Фангхур. Опустив голову на грудь и вытянув губы дудкой, он, точно в раздумье, постучал по столешнице двумя уцелевшими пальцами правой руки. Эрагон придвинулся ближе к столу; сердце у него стучало так, что его, казалось, слышат все в зале.
«Сдержит ли хоть этот-то слово, данное Орику?» — напряженно думал он.
Хавард еще раз постучал по столу пальцами, потом хлопнул по столешнице ладонью, точно хотел прибить муху, и, высоко задрав подбородок, гордо заявил:
— От имени моего клана я голосую за гримстборитха Орика. Пусть он станет нашим новым королем.
Эрагону доставило несказанное удовольствие то, как при этих словах у гримстборитха Надо расширились глаза и он с досады скрипнул зубами. От напряжения на шее у него вздулась и задрожала синяя жилка.
— Ха! — удовлетворенно пробормотал Орик. — Репей ему в бороду, этому Надо!
Осталось всего двое не голосовавших: Хрейдамар и Иорунн. Хрейдамар, плотный, мускулистый гримстборитх клана Урзхад, явно чувствовал себя в сложившейся ситуации весьма неуверенно, зато Иорунн, представлявшая Дургримст Вреншерргн, держалась совершенно спокойно; она коснулась ритуального шрама, полумесяцем украшавшего ее левую щеку, и улыбнулась, точно довольная кошка.
Эрагон даже дыхание затаил, ожидая, что скажут эти двое. «Если Иорунн проголосует за себя, — думал он, — а Хрейдамар поддержит ее, тогда придется назначать новый круг выборов. У нее, конечно, нет причин так поступать, разве что с целью потянуть время, но, по-моему, от этой задержки она ничего не выигрывает. Она не может рассчитывать сама стать королевой: ее кандидатуру сразу же снимут с голосования. Сильно сомневаюсь, впрочем, что у нее достанет глупости идти на такой риск и терять тот, весьма значительный, авторитет, которым она сейчас пользуется, только для того, чтобы потом хвастаться своим внукам, что однажды она была кандидатом на трон. Но ежели Хрейдамар ее поддержит, тогда выборы зайдут в тупик, и придется все начинать сначала… Ах, если бы я умел заглядывать в будущее! Что будет, если Орик все-таки проиграет? Может, тогда мне придется взять все в свои руки? Я мог бы, например, запереть зал и никого не выпускать и не впускать, а потом… Нет, это не годится, это было бы уж слишком…»
Иорунн помешала ему довести эту мысль до конца. Она кивнула Хрейдамару и из-под своих тяжелых век выразительно глянула на Эрагона, отчего тот почувствовал себя призовым быком, которого осматривают перед продажей. Хрейдамар встал, выпрямился, зазвенев кольчугой, и сказал:
— От имени моего клана я голосую за гримстборитха Орика. Пусть он станет нашим новым королем.
У Эрагона сразу пересохло в горле.
Изогнув губы в веселой улыбке, Иорунн поднялась с места, гибким движением откинула назад волосы и произнесла низким, чуть хрипловатым голосом:
— Кажется, именно мне выпало решить исход нашего заседания. Я весьма внимательно выслушала все твои доводы, Надо, и твои аргументы, Орик. Вы оба высказали положения, с которыми я вполне согласна. Однако самым важным вопросом сегодня является вопрос о том, следует ли нам принять участие в кампании варденов против Империи. Если бы это была просто война между соперничающими кланами, мне было бы совершенно безразлично, кто из них победит, и я, несомненно, даже не стала бы рассматривать возможность участия наших воинов в подобной сваре. Но сейчас дела обстоят иначе. И это не какая-то междоусобица. Если Гальбаторикс выйдет из этой войны победителем, даже Беорские горы не смогут защитить нас от его гнева. И если мы хотим спасти наше королевство и уцелеть сами, то должны непременно думать о том, как нам сбросить Гальбаторикса, как уничтожить его. Кроме того, я считаю, что прятаться в пещерах и туннелях, пока другие народы решают судьбу Алагейзии, недостойно нашей древней и могущественной расы! Когда будут написаны хроники нынешних времен и событий, как вы думаете, что там смогут прочесть наши потомки? Что мы, как герои, сражались плечом к плечу с людьми и эльфами? Или что прятались в своих чертогах, точно перепуганные крестьяне, хотя битва шла у самых наших ворот? Лично я знаю ответ на этот вопрос! — Иорунн снова откинула назад волосы и закончила: — А потому от имени моего клана я голосую за гримстборитха Орика. Пусть он станет нашим новым королем!
И самый старший из назначенных Советом официальных расследователей, стоявших возле стены, выступил вперед и, громко стукнув в пол своим полированным посохом, провозгласил:
— Да здравствует король Орик, сорок третий король Тронжхайма, Фартхен Дура и всех кнурлан над и под Беорскими горами!
— Да здравствует король Орик! — заорали все и поднялись, шурша одеждами и звеня доспехами.
У Эрагона все плыло перед глазами, но он тоже встал, понимая, что сейчас приветствует только что выбранного короля. Он успел лишь мельком заметить, что Надо стоит с мертвым, совершенно безжизненным лицом.
Седобородый гном еще раз стукнул посохом по полу и провозгласил:
— Итак, пусть писцы без промедления запишут это решение, принятое Советом Вождей, и пусть это решение будет затем доведено до сведения всех кнурлан нашего королевства! Герольды! Сообщите об этом решении магам с их магическими кристаллами, а затем разыщите хранителей гор и скажите им: «Четыре раза ударьте в барабаны! Четыре раза! И так громко, как никогда еще не ударяли! Ибо свершилось: мы обрели нового короля! Четыре удара, и пусть они будут такой силы, чтобы весь Фартхен Дур зазвенел!» Таков мой приказ! Ступайте же и выполняйте его!
Когда герольды вышли, Орик рывком поднялся с кресла и встал, озираясь по сторонам. Эрагону показалось, что он настолько ошеломлен и потрясен, словно никак не ожидал, что корона все же достанется именно ему. И тут Орик заговорил.
— Я очень благодарен вам, — сказал он, — хотя вы возложили на меня огромную ответственность. — Он помолчал, пытаясь справиться с волнением. — Отныне моя единственная забота — трудиться на благо нашего великого народа, и я обещаю, что положу на это все свои силы вплоть до того дня, когда настанет пора мне возвращаться обратно в камень.
Затем все вожди кланов по очереди стали подходить к Орику и, опускаясь перед ним на колени, приносить ему клятву верности. Когда очередь дошла до Надо, тот никак не проявил обуревавших его чувств и монотонно повторил слова клятвы, ни разу не споткнувшись и не забыв ни слова. Казалось, впрочем, что он не говорит, а роняет изо рта слитки свинца. И когда он закончил, по залу прокатился явственно слышимый вздох облегчения.