— Клянусь Морготалом! Мы не из тех, кто будет стоять без дела, когда предстоит схватка! Отпусти нас, Насуада, дай нам срубить для тебя несколько вражеских голов!
— Нет! — воскликнула Наусада. — Нет, нет и нет! Я уже отдала вам приказ и рассчитываю, что вы ему подчинитесь. Это сражение кавалеристов и ургалов. И, может быть, еще драконов. Но гномам в нем лучше не участвовать. Вас же растопчут, как детей! — И в ответ на разгневанные проклятья Нархайма она подняла руку, призывая его помолчать: — Я прекрасно знаю, что вы достойные и очень опасные воины. Тому имеется немало примеров, ведь я сражалась с вами бок о бок еще в Фартхен Дуре. Однако, хотя, по-моему, и не стоило бы заострять на этом внимание, по нашим меркам вы несколько маловаты ростом, и я предпочла бы не рисковать вами в подобной дикой схватке, где именно рост гнома может оказаться самым большим его недостатком. Вам лучше быть тут, на высоком оборонительном валу, где вы так или иначе окажетесь выше любого, кто попытается на него взобраться и проникнуть в лагерь. Пусть вражеские воины сами придут к вам. Если же кто-то из них действительно до нас доберется, я бы хотела, чтобы ты и твои люди со всей решительностью отшвырнули их от наших стен, ибо я хорошо знаю: легче выкопать и сдвинуть с места гору, чем заставить отступить отряд гномов.
Все еще очень недовольный, Нархайм проворчал что-то в ответ, но его слова были полностью заглушены шумом, который производили вардены, направленные Насуадой к распахнутым воротам лагеря. Топот множества ног и бряцание оружия постепенно становились все тише — отряд походным порядком устремился к месту схватки, — и вскоре на равнину опустилась почти полная тишина. Даже ветер совсем улегся, лишь изредка его легкие порывы доносили с той стороны, где шло сражение, зловещее, леденящее душу хихиканье безумных воинов Гальбаторикса.
Несколькими мгновениями позже дикий мысленный вопль, прорвав все барьеры, установленные Эрагоном, буквально ошеломил его, разрывая на клочки сознание и наполняя душу невыносимой болью. Эрагон так и не понял, чья это душа взывает к нему, объятая ужасом: «О нет, нет! Помогите мне! Они не желают умирать! Чтоб им всем провалиться! Великий Ангвард, они не желают умирать!» И тут мысленная связь прервалась. Эрагон мучительно сглотнул, понимая, что кричавшего более нет в живых.
Насуада поерзала в седле; она явно была напряжена до предела.
— Кто это был? — спросила она.
— Ты тоже его слышала?
— По-моему, мы все его слышали, — сказала Арья.
— Мне кажется, это Барден, один из заклинателей Оррина; он был среди его кавалеристов…
«Эрагон!»
Торн пока что кружил высоко в небе, наблюдая, как отряд короля Оррина вступает в схватку с воинами Гальбаторикса. Казалось, красный дракон повис в воздухе без движения. И с этой высоты над лагерем гулко разнесся голос Муртага, усиленный магией:
— Эрагон! Я тебя вижу! Что ж ты прячешься у Насуады под юбкой? Выйди, сразись со мною, Эрагон! Это же твоя судьба. Или ты трусишь, Губитель Шейдов?
Сапфира ответила вместо Эрагона. Подняв голову, она взревела куда громче самого Муртага и выпустила из пасти двадцатифутовый язык голубоватого трескучего пламени. Лошади, стоявшие ближе всего к ней, в том числе и конь Насуады, шарахнулись и помчались назад, оставив Эрагона и Сапфиру на валу в полном одиночестве. Впрочем, все эльфы тоже остались там.
Подойдя к Сапфире, Арья коснулась рукой левой ноги Эрагона и, глядя прямо на него своими раскосыми зелеными глазами, сказала:
— Прими это от меня, Шуртугал.
И он ощутил, как в него прямо-таки хлынул поток магической энергии.
— Эка элрун оно, — благодарно прошептал он ей. И она тоже на языке дреьних ответила:
— Будь осторожен, Эрагон. Не хотелось бы мне увидеть, как тебя побеждает этот Муртаг. Я… — Казалось, она хочет сказать ему что-то еще, но колеблется. Затем она убрала руку и отошла назад, заняв свое место рядом с Блёдхгармом.
— Легкого полета, Бьяртскулар! — пропели эльфы, когда Сапфира прыжком поднялась с насыпи и расправила крылья.
Когда она уже мчалась навстречу Торну Эрагон установил мысленную связь с нею, затем с Арьей, а через Арью и с Блёдхгармом и остальными эльфами. Поскольку Арья служила ему как бы мостиком в этом общении, он мог сосредоточиться исключительно на ее мыслях и мыслях Сапфиры; он так хорошо знал их обеих, что не сомневался: их реакция никогда его не подведет и не отвлечет от главной цели во время этой решающей схватки.
Покрепче взяв щит в левую руку, он вытащил из ножен свой скарамасакс и сразу поднял руку, чтобы при взмахе мечом случайно не поранить крыло Сапфиры, ее шею или плечо, ибо все это находилось в постоянном движении.
«Хорошо, что вчера вечером у меня хватило времени усилить скарамасакс с помощью магии», — подумал он, и Арья тотчас откликнулась его мыслям:
«Будем надеяться, что твои чары окажутся достаточно прочными. Но помни: все время старайся держаться как можно ближе к нам. Чем больше будет расстояние между тобой и эльфами, тем сложнее нам будет поддерживать с тобой связь и помогать вам с Сапфирой».
Торн не стал атаковать их ни сверху, ни с фланга; когда Сапфира приблизилась к нему, он, почти не шевеля крыльями, ловко вильнул телом, ускользнув в сторону и заставив ее подняться до одного с ним уровня. Пока что он даже не пытался ей угрожать. Оба дракона словно повисли в воздухе, балансируя на крыльях в потоках ветра ярдах в пятидесяти друг от друга; шипастые кончики их хвостов нервно подергивались, морды были искажены хищным оскалом.
«Он стал еще крупнее, — заметила Сапфира. — А ведь в последний раз мы с ним сражались всего недели две назад, и с тех пор он успел вырасти еще фута на четыре, если не больше
Она была права. Торн стал и длиннее, и шире в груди, чем тогда, во время воздушного сражения над Пылающими Равнинами. Он едва перестал быть детенышем, но был уже почти таким же огромным, как Сапфира.
Эрагон нехотя перевел взгляд с дракона на Всадника.
Муртаг был без шапки и без шлема; его длинные черные волосы развевались за плечами, точно блестящая грива. Черты его лица стали гораздо жестче, чем во времена их близости с Эрагоном, и Эрагон понимал, что на этот раз Муртаг не станет проявлять милосердие, да попросту и не сможет этого сделать. Несколько тише, чем в первый раз, но все же весьма громко он сказал Эрагону:
— Вы с Сапфирой причинили нам немало горя. Гальбаторикс пришел в ярость из-за того, что мы тогда тебя отпустили. А после того как вы прикончили его раззаков, он был в таком гневе, что и сам убил пятерых своих слуг, а потом переключился на нас с Торном, и мы оба тогда страшно пострадали. Из-за тебя, Эрагон. Но больше мы этого не допустим. — И Муртаг отвел руку назад, готовясь нанести удар мечом, и Торн уже рванулся вперед, но Эрагон вскричал:
— Погоди! Послушай! Я знаю, каким образом вы оба сможете освободить себя от клятв, данных Гальбаториксу!