Элджин расхохотался, и Мэри поняла, что ее рассказ он не принял всерьез.
— Но боюсь, с тобой может произойти что-нибудь плохое. Я не могу объяснить эту тревогу, но не хочу, чтоб ты видел во всем только глупые суеверные страхи.
— Ты допускаешь мысль о том, что боги-олимпийцы жаждут мщения? Разве они не станут скорее испытывать благодарность к нам за то, что мы спасаем то немногое, что здесь осталось от их изображений? — Он в изумлении всплеснул руками. — Господи, да я уже стал рассуждать почти так же глупо, как ты и Лейси.
Конечно, он прав. Смешно считать, что языческие идолы, даже если они существовали когда-то, до сих пор бродят по земле. Но нельзя отрицать и того, что здоровье Элджина страшно ухудшилось с тех пор, как он увлекся этим афинским проектом. Уж не говоря о том, что надежды, которые он питал относительно наград за свои дипломатические заслуги, оказались обмануты. Разве в Греции его дела поправились? И тем не менее она не находит слов, чтобы объяснить ему свои страхи.
— Извини, дорогой. Я просто напугалась, вот и все. Конечно то, что ты делаешь, совершенно правильно. Именно этим надлежит заниматься здесь и дальше.
— Теперь, когда ты ознакомилась с реальностью, разве это не стало совершенно понятно, Мэри? Афины — царство гения и свободы старых времен. Какая из наций сейчас может именоваться так, Мэри, если не Англия? Сколько раз мне нужно это объяснять?
— Я с тобой полностью согласна. Прежде ты не объяснял этого так понятно. По крайней мере, для меня.
— Очень трудно представить его первоначальную планировку, — говорил Элджин, когда они шли по тропе над театром Диониса, разглядывая его руины сверху.
Почти ничего из знаменитых мраморов, когда-то украшавших театр, не сохранилось. А то немногое, что осталось, было полностью скрыто под беспорядочными обломками. Грязь и мусор громоздились в том месте, где угадывался прежний просцениум. Дикие коты, бродившие здесь стаями, страдая от жары, разбрелись в поисках укрытия от солнечного пекла. Одну смелую стрекозу, неотступно преследовавшую Мэри, ей приходилось то и дело отгонять веером, в то же время стараясь не оступиться на неровной тропинке.
Разрушенный театр представлял собой еще одно удручающее зрелище.
— Где же Одеон? — спросила Мэри у проводника грека.
Вместо ответа тот указал на самую высокую из груд мусора.
— Вы точно знаете это?
Грек отвечал утвердительно. Он абсолютно уверен, что эта куча была прежде Одеоном, то есть тем залом, который велел выстроить Перикл для проведения в нем музыкальных соревнований. В основе проекта этого здания лежал гигантский павильон Ксеркса.
— Но в нем проводились не только музыкальные состязания. Одеон был местом для производства правосудия, — запротестовала Мэри. — Это очень важно! И театром, в котором Софокл и Еврипид впервые ставили свои замечательные пьесы!
Возможно, это вследствие беременности она стала такой раздражительной, а может, просто устала все время видеть перед собой безнадежные развалины.
— Рассказывают, здания, что стояли когда-то на холме, повыше театра, разрушились во время одного из землетрясений и рухнули на театр Диониса, похоронив под собой всех собравшихся зрителей, — принялся объяснять преподобный Хант.
И в самом деле, кроме отдельного ряда вытесанных из мрамора кресел, которые, похоже, служили местами для знатной публики, вся аудитория были погребена под обломками камня.
— На мой взгляд, весьма возможно, что Одеон постигла такая же судьба. Он полностью разрушен.
Опираясь на походные трости или используя их в качестве балансира для сохранения равновесия, вся группа осторожно обходила провалы между камнями, спускаясь вниз по склону к уцелевшим креслам. Их украшал орнамент такой красоты, что великолепия резьбы просто нельзя было не заметить, к тому ж состояние чудом сохранившихся кресел было прекрасным. Как прекрасен был и мрамор, блестевший оттенками серого и кремового.
— Они великолепны! — воскликнула Мэри. — Настоящие королевские троны.
— Вы могли бы распознать сюжеты резьбы на креслах? — спросил Элджин у священника.
— О да, вполне. Полагаю, здесь изображен эпизод борьбы Тесея или кого-то другого из героев с амазонками.
Они медленно обходили сиденья, чтобы полюбоваться орнаментом на их спинках.
— Вот венки из оливковых ветвей, символы победы. А здесь, смотрите, щит Афины. Перед нами изображения символов афинской демократии и свободы.
— Давайте присядем и немного отдохнем, — предложил Элджин.
Мэри уселась на самое красивое из кресел. Уставшей спине было приятно ощущать тепло нагретого солнцем мрамора. Элджин сел рядом, и оба не могли отвести глаз от одиноких свидетелей бывшего великолепия театра — две колонны коринфского ордера обрамляли колоссальной величины статую, лишенную головы.
— Эта система укреплений носила название «стена Кимона», в честь одного из героев персидских войн, — объяснил Хант.
— Ах да, Кимон! Враг Перикла, брат Эльпиники, — подхватила Мэри. — Он был славным человеком, насколько я поняла из сведений, что донесла до нас история.
— Леди Элджин, — сказал преподобный Хант, — вижу, вы выучили сочинения Плутарха чуть не наизусть. После остракизма, которому его подвергли Афины, Перикл припомнил заслуги Кимона и стал ратовать за его возвращение на родину.
— Прекрасные колонны, что стоят перед стеной Кимона, и статуя Диониса были сооружены гражданином Фризаллосом несколько сотен лет спустя после времен Перикла.
— Бедный Дионис, — вздохнула Мэри, — ему не взглянуть больше на его театр. Осталось ли хоть где-нибудь в Афинах его изображение?
— Корпус статуи великолепен по своему исполнению. — Элджин словно отмел сентиментальную чепуху жены. — Постарайтесь добиться для меня получения этой статуи, мистер Хант.
— Охотно постараюсь, — отвечал священник после некоторого размышления. — Для этого мне придется встретиться с некоторыми чиновниками из турок и постараться убедить их в том, что полученный нами фирман распространяется на все произведения искусства, расположенные на склонах Акрополя. Ибо в противном случае они станут пытаться нам мешать. Дисдар и так расстроен из-за того, что в результате работ в храме обрушился карниз.
— Может, делу помог бы небольшой подарок? — предположил Элджин. — Позаботьтесь, чтоб начальству дисдара был преподнесен в подарок хороший конь, возможно, прибавьте халат и седло. Думаю, после этого все пойдет на лад. Ну и конечно, небольшую сумму самому дисдару. Пусть купит табаку для своей трубки.
— Но так мы исчерпаем наши возможности!
Может, вследствие жары, или необъятности замыслов Элджина, или стоимости претворения их в жизнь, но Мэри почувствовала, как нарастает ее раздражение. После того видения, что явилось ей на древнем алтаре, она поклялась себе поддерживать все начинания Элджина, чтобы в конце концов это предприятие завершилось и они могли о нем забыть. Она мечтала вернуться домой — не в Константинополь, конечно, где, как она надеялась, работы по свертыванию посольства тоже заканчиваются, — нет, она мечтала о возвращении в Лондон и в Шотландию, где они наконец начнут жизнь, которую ей обещал Элджин. Обоснуются в роскошно отделанном Брумхолле, поблизости от которого живут ее родители и где дети будут наслаждаться свежим и чистым деревенским воздухом.