— Привет, Марис!
Надя была одета в облегающее черное платье и шляпку для коктейлей, которая на любой другой женщине выглядела бы нелепо, но Наде — и это, увы, был неоспоримый факт! — шляпки очень шли.
— Я понимаю, что тебе совсем не хочется разговаривать со мной, — добавила Надя, видя, что Марис не отвечает. — Ты, конечно, считаешь меня изрядной мерзавкой, но… я прошу тебя уделить мне минутку твоего драгоценного времени.
— У меня нет минутки, — сухо ответила Марис. — Я действительно очень тороплюсь.
— Ну пожалуйста! — воскликнула Надя совсем другим тоном. — Прежде чем я решилась приехать сюда, мне пришлось выпить два… нет, даже три мартини. И все равно я чувствую себя очень неуверенно.
После непродолжительных сомнении Марис неохотно кивнула.
— Хорошо, я слушаю… — сказала она, и Надя рассказала ей о своем завтраке с Дэниэлом.
Изумлению Марис не было пределов.
— Мне сказали, что у него кто-то был перед отъездом в Беркшир, но… я не ожидала, что это окажешься ты!
— Я сама не ожидала, — призналась Надя. — Когда он позвонил и попросил… нет, приказал мне приехать, я растерялась. У меня, правда, было такое ощущение, что он спешит встретиться со мной, пока его экономка отлучилась по делам, но… — Надя обезоруживающе улыбнулась. — …Но никакого преимущества, на которое я рассчитывала, мне это не дало. Твой отец был не из тех, кого легко смутить; это был не мужчина — кремень! Кремень и умница. Он предвидел, что Ной может состряпать какой-нибудь документ, согласно которому контроль над издательством перешел бы к нему. Но еще больше мистер Мадерли потряс меня, когда сообщил сенсационную новость о твоем назначении исполнительным директором издательства… Он хотел, чтобы я написала об этом в своей колонке.
— И ты явилась сюда, чтобы меня поздравить?
— В том числе и за этим.
— Что ж… спасибо.
— Материал о том, что «Мадерли-пресс» перешло в твои руки, появится в газетах завтра. Твой отец просил меня подождать неделю, и я согласилась. Разумеется, тогда я понятия не имела, что он… что его…
Марис с удивлением заметила в глазах Нади слезы, которые не скрыла даже вуаль.
— Мистер Мадерли был настоящим джентльменом, Марис. Даже по отношению ко мне. — Надя прикрыла рот ладонью в перчатке и несколько секунд молчала. Потом у нее вдруг вырвалось:
— Не могу себе простить, что не предупредила его! Я должна была сказать, чтобы он не ездил…
— С Ноем?
Надя кивнула.
— Ты можешь мне не верить, но я лучше тебя знаю, каким хитрым и коварным он умеет быть! Я не верила, что Ной может пойти на убийство, но, когда узнала все обстоятельства, я… я задумалась.
— Я тоже… задумалась, — негромко сказала Марис.
— Ты?!
— Да. — Марис коротко рассказала Наде о том, как они с Ноем побывали в полицейском участке Беркшира.
— Так что, даже если он и столкнул отца с лестницы, доказательств все равно нет, — закончила она.
— Какая же я была дура, что не предупредила его! Ведь я могла, могла!.. — с чувством воскликнула Надя.
— Я тоже могла предупредить его, Надя. Но я этого не сделала, — ответила Марис, опуская голову.
— Похоже, мы все недооценили Ноя.
— Похоже, что так, — подтвердила Марис.
— Кстати, мы с ним расстались…
— Меня это не интересует, Надя. Надя пожала плечами.
— Знаешь, — сказала она, — перед тем, как приехать сюда, мне представилась возможность сказать Ною, что издательство перешло теперь в твои руки. Боюсь, он воспринял эту новость болезненно, так что… Будь осторожна, Марис!
— Я его не боюсь.
Надя пристально посмотрела на Марис.
— Да, теперь я вижу, что ты его не боишься, — проговорила она наконец и на мгновение опустила голову, но тут же снова вздернула подбородок и храбро посмотрела прямо в лицо Марис. — Я никогда не испытываю чувства вины, Марис. Это… это было единственное исключение. Спасибо, что выслушала меня.
Марис кивнула и снова взялась за ручку двери, но что-то заставило ее обернуться. Из лимузина вышел Моррис Блюм и придержал для Нади заднюю дверцу. Он вежливо кивнул Марис, но она была слишком ошеломлена, чтобы ответить. Вместо этого, она снова обратилась к Наде.
— Как ты думаешь, — спросила она, — почему отец пригласил тебя к завтраку и рассказал все это?
— Я сама спрашивала себя об этом, наверное, тысячу раз, — ответила Надя. — И в конце концов… Впрочем, это только мои домыслы…
— И все равно я хотела бы их услышать.
— Мистер Мадерли знал, что Ной тебе изменяет, но он был слишком стар, чтобы хорошенько надрать ему задницу. Поэтому он решил, что публикация в моей колонке будет для Ноя хорошей зуботычиной. Для Ноя будет огромным унижением увидеть мою статью о том, как чудо-ребенок издательского мира лишился своего лаврового венка. — Надя натянуто улыбнулась. — Кроме того, твой отец, несомненно, испытывал огромное удовольствие, предлагая тайной любовнице Ноя информацию, от которой та будет не в силах отказаться.
— Несомненно, — кивнула Марис и улыбнулась. «Похоже, — подумала она, — отца все они тоже недооценили».
— Еще одно, Марис… — Надя уже собиралась сесть в машину, но снова выпрямилась. — Если, конечно, тебе это интересно…
— Да, я слушаю.
— Мне показалось, делая это, он испытывал удовольствие. Во всяком случае, в то утро у него было прекрасное настроение!
— Спасибо, Надя! Это для меня очень много значит.
Проведя в городском доме около получаса, Марис успела в аэропорт к самой посадке. В Нэшвилле она сняла номер в отеле при аэропорте и сразу легла, едва успев раздеться. Утром она проглотила вегетарианский завтрак и, взяв машину, отправилась в университет.
И вот теперь, вышагивая по вымощенным кирпичом дорожкам университетского городка и вспоминая вчерашние события, Марис и верила, и не верила, что она действительно здесь. Оглядываясь по сторонам, она испытывала сильнейшее ощущение дежа-вю, что было, в общем-то, совсем не удивительно. Ведь однажды она уже побывала здесь, правда, только мысленно, однако это ничего не меняло. Паркер выдумал только название университета. Что касалось всего остального, то его описания были предельно точны, и Марис с первого взгляда узнавала аллеи, учебные корпуса и общежития.
Она быстро нашла общежитие студенческого землячества, с самого начала отлично зная, где оно находится. Оно было именно таким, каким его описал Паркер. В летние месяцы трехэтажное кирпичное здание с перекошенными ставнями на окнах и великолепными бредфордскими грушами перед входом пустовало, однако Марис без труда могла вообразить кипевшую здесь когда-то жизнь.