– Держи! – тяжелым голосом сказал Разуваев. – Тебя.
Странно глядя на него, шеф безопасности протянул телефонную трубку – старомодного вида, с толстой антенной сбоку. Ту самую, отобранную при обыске. Ничего не понимая, Кот поднес трубку к уху:
– Да…
– Ты что же, думал, я ничего не узнаю? – произнес безликий, но в то же время знакомый голос.
– Брахман?
– А чьего звонка ты ждал? Уж не Кузнецова ли?
Кот ощутил, как лицо заливает краска. Вот и поиграли, блин, в шпионов. Только как же его вычислили?
– Запомни, Кот, Кузнецов – это битая карта, – сухо продолжал голос. – Ему только кажется, что он способен влиять на события. И делает он это только потому, что я ему позволяю.
– Зачем мне все это знать?
– Потому что я хочу дать тебе шанс.
– В чем же моя ценность?
Разговаривать было тяжело: его в упор разглядывал Разуваев, сверлил взглядом, будто сканировал мозг. Но почему-то позволял продолжать этот странный разговор.
– Хороший вопрос. Лично я считаю, что ты свой шанс упустил. Но «Глас Зоны» считает иначе. Я привык ему доверять.
– Что ж, это лестно.
– Не дерзи. Я дам тебе еще одну возможность получить свое место в новом мире. Но с одним условием.
– Я весь внимание.
– Ты отдашь мне Акима.
– Это не обсуждается.
– Ошибаешься. Это уже обсуждается. Поинтересуйся у начальника службы безопасности.
Сталкер поймал взгляд Разуваева. И похоже, оба поняли, о чем сейчас говорят в трубке.
– Я не шучу, Кот. На все даю час. Потом будут крайние меры. Прими правильное решение.
Трубка пискнула, и мягкий женский голос сообщил о разъединении со спутником. Глядя в глаза Разуваева, сталкер медленно опустил трубку.
– Что все это значит? – проговорил он.
– Рахманов сказал, что ты все поймешь, – отрезал Разуваев. – Я не знаю, что у вас там за игры. Одно ясно: мы выдаем полиции Акима, они снимают оцепление.
– Нельзя им его отдавать, – тихо сказал Кот.
– Это еще почему? Может, он натворил что. Я давно уже за ним приглядываю: темнит он что-то. Полиция разберется.
– Убьют они его, понимаете?
– Что? – Разуваев недоуменно моргнул. – Не мели чепуху, Котляров! Это полиция!
– Вы не понимаете…
– Я как раз все понимаю! Вот силы ООН подтянутся – и попрут на Институт. И что мне делать с десятком бойцов? Не стрелять же в ооновцев! А по должностной инструкции в чрезвычайной ситуации я обязан защищать здание и персонал от кого бы то ни было! Парадокс, как говорят наши ученые, и п…ц, как говорят в народе. Малец им нужен – так отдадим мальца, ничего с ним не сделается. Что бы он там ни сделал – суд разберется.
Начальник службы безопасности говорил размеренно, деловито. Он уже все разложил по полочкам, все ему было ясно. Объяснять что-либо бесполезно, да и опасно. Не станешь же рассказывать, как вытаскивал Акима из Зоны! За это Разуваев его собственными руками к полицаям оттащит и сдаст тепленьким, под протокол.
– Нужно что-то придумать, – пробормотал Кот.
– Нечего тут думать, – Разуваев зыркнул на пару подошедших вооруженных сотрудников и кивнул в сторону Акима, общавшегося у стенки с Лавровым. – Взять его!
Но тут произошло нечто, неожиданное для самого Разуваева, да и для сталкера тоже. Лавров резко шагнул вперед и встал перед Акимом, сложив на груди руки.
– Отойдите, пожалуйста, – положив руку на ствол пистолета-пулемета, вежливо попросил сотрудник.
Тут же еще несколько ученых подтянулись поближе, встали плотной группкой, эдак плечом к плечу, плотно заслонив Акима. Даже склоки свои прекратили. Сотрудник занервничал, задергал оружием:
– Отойдите! Не мешайте мне!
– А то что? – поинтересовался Лавров. – Стрелять будете?
Сотрудник в растерянности обернулся на Разуваева. Тот подошел, сердито раздувая ноздри, сказал, с трудом сдерживаясь:
– Вы что, не понимаете? Если мы его полиции не сдадим – нам тут всем плохо будет!
– Это вы от Зубова приказ получили? – спросил Лавров.
– Нет, но… Но на нас давят!
– Ну так передайте тем, кто там давит, что академик Лавров на давление не поддается. В местном филиале я по приглашению руководства Международного института, а руководство находится в Женеве. Из Женевы никаких распоряжений не поступало или я не в курсе?
– Послушайте, вы, академик! – В голосе Разуваева стала пробиваться плохо сдерживаемая злость. – Занимайтесь своей наукой и не лезьте за пределы своей компетенции! Я здесь отвечаю за безопасность, и я должен обеспечить…
– …и вы должны обеспечить безопасность сотрудника Института, а именно – моего лаборанта.
В воздухе повисло напряженное молчание. Ученые смотрели на службистов с непробиваемой твердостью. Редкое единодушие в научной среде. Эдакая корпоративная солидарность.
– Это ваше последнее слово? – шумно сопя, спросил начальник службы безопасности.
– Последнее, – твердо ответил Лавров. – В своем отчете я укажу, что вы до конца исполнили свой долг, Петр Вячеславович. Думаю, коллеги ко мне присоединятся.
Разуваев вдруг сник, будто бы сразу потерял интерес к происходящему. Отвел взгляд, коротко кивнул своим людям и удалился, желчно бросив на последок:
– Я ведь для них же, умников, стараюсь! Дождутся, что перестреляют нас здесь, как куропаток…
Сталкер только успел проводить его взглядом, как услышал спокойный голос Лаврова:
– Так что ты там говорил про новую аномалию?
Вот что значит – системно организованное мышление! Шеф никогда не забывает о делах. И то понятно: кого попало не берут в академики.
В лаборатории они остались одни. Лену с ее оператором Кот вежливо попросил поснимать пока общие планы из институтских окон. Правда, теперь немного беспокоился: он что-то не подумал о снайперах, наверняка шарящих взглядами по окнам мятежного учреждения. Какое-то время он в растерянности смотрел на Акима, ставшего вдруг для них всех предметом морального выбора. Впрочем, на самом деле не было никакого выбора. Это у службиста еще возникали какие-то варианты, а ученые, надо им отдать должное, даже не задумывались. Притом что не знали страшной правды: зачем именно нужен этот парень начальнику полиции. Да и скажи им – не поверили бы. В любом случае исход теперь неизбежен: Брахман будет стараться достать Акима собственными силами. А сил у него достаточно.
Так что времени осталось совсем мало, и надо его использовать по максимуму. Сжато и сбивчиво сталкер изложил свои злоключения Лаврову. Тот выслушал эту дикую историю с ледяным спокойствием, не перебивая, не выказывая на лице ни малейшего сомнения.