Как-то рядом оказались Василий и Марио, и вскоре я поймал себя на том, что постоянно запинаюсь, переключаясь с языка на язык – оба оказались на удивление разговорчивы. Это от нервов, понятно. Спросил у Марио, откуда он, акцент заинтересовал. Оказалось, что австриец, из Линца. Имя и фамилия итальянские, но акцент немецкий. На «немецкий» он оскорбился, правда, сказал, что и акцент австрийский.
– А в чем разница?
– Немцы скучные! – возмутился он. – Они даже напиваются скучно. А австрийцы совсем другие.
– Я про акцент.
Он засмеялся коротко, потом сказал:
– Некоторые австрийские слова немцы просто не могут выговорить.
На ум почему-то пришла «паляныця», но эту версию я отмел. Не оттуда. Бачу, шо нэ москаль.
– А здесь давно работаешь?
– Год примерно. До этого работал в Майами-Бич… был в Майами-Бич?
– Был когда-то.
– В клубе «Никки-Бич» был?
– Не клубный я человек, ночные места не для меня.
– Это пляжный клуб, он дневной, в девять уже всех за дверь, – снова усмехнулся он. – Туда идут после пляжа. Обедают, пьют, танцуют, а потом идут продолжать в другие места, уже в ночные.
– То есть чтобы нажраться в камень с гарантией, так? – предположил я.
– Примерно. Ну вот лежит человек на пляже, пока не проголодается, а там и еда отличная, и музыка, и коктейли.
– Пиво сколько стоит?
– Стоило, – поправил он меня. – Сейчас уже даром, если мимо психов проберешься.
– И все же?
– Восемнадцать долларов за бутылку «Короны».
– За такие деньги я первой бутылкой же подавлюсь.
– Я тоже, – опять хохотнул он. – Когда поработаешь в клубе, начинаешь все это ненавидеть так, что… в общем, поэтому и ушел. Но деньги он зарабатывает большие, никакой ресторан не сравнится.
– Сколько?
– Наш – миллионов пять в год. До пятидесяти процентов прибыли.
– Серьезно.
По западным меркам куда как серьезно, выше только криминал зарабатывает.
– А кто ходит?
– Честно? – Он чуть поднял бровь. – Бывают знаменитости, но основной доход с торговцев наркотой и богатых туристов. Все деньги с порошка не легализуешь, а в клубе легко платить наличными. Вот и тратят так, как в последний день живут. Да, еще русские так же тратят, если часто ходить начинают.
– А если не начинают?
– Русские поначалу пугливые какие-то. – Он чуть скосил глаза на Василия. – Как будто боятся, что над ними смеяться начнут. Зато если приживутся, то так и ходят в одно и то же место, вроде как уверенность почувствовали. И вот тогда начинают тратить. У хозяина всей сети клубов жена русская, к слову. Из Казахстана, правильно сказал?
– Правильно. Хозяину сколько лет?
– Старый, лет семьдесят с лишним.
– А ей?
– Двадцать восемь, насколько я помню.
– Зато унаследовать могла, – засмеялся уже я.
– У него сын, а у нее брачный контракт, я думаю.
– О чем вы? – вдруг заинтересовался Василий. – А то все «рашэн» и «рашэн», а я тут не волоку.
– Тебя обсуждаем за твоей спиной, – сообщил я радостно. – Гадости всякие говорим.
– Да мне жалко, что ли? – Он уселся поудобней, откинувшись на ограждение, открыл стеклянную бутылку минеральной, сковырнув пробку. – Обсуждаете – значит, завидуете, вопросов нет.
– Да это понятно. Василий, а ты вообще как сюда переехал? Тут же пенсионеры одни, а ты вон какой орел.
– А я знал? – вроде как даже возмутился моей несообразительностью он. – Нашел агента, что по-русски трындел, говорю ему: найди там, где круче всего, но чтобы море близко – он сюда и привез. Дом понравился, а то, что вокруг деды с бабками одни, только потом увидел. Да нормально, привык. Только «Скорые» тут по ночам часто воют, то одного увезут, то другого. В гольф играть научился.
– Да ну? И какой гандикап?
– Ты че, тоже играешь?
– Запросто, в гольф-клубе жил.
– А я всегда говорил, что наши везде устроятся. – Он протянул мне ручищу для пожатия.
В чем связь гольф-клубов и «устройства» заключается, я так и не уяснил, но решил на подробности не размениваться.
– Один раз, правда, пришлось платить за ремонт гринов. – Он сказал «гринов» с ударением на последнем слоге. – Пацаны с Новокузнецка прилетели, бухнули мы, значит, здорово, вот тут в «Брейкерз», в баре, всю водку выпили, потом дома добавили, а потом я их в гольф играть учиться повел. Не, понимаю, што дурак, но они докопались, мол давай, учи. Ну они там клабами [3] все и покоцали, тока трава летела. А все, кто вокруг жил, из окон смотрели на дураков. Кто ржет, а кто рыло воротит. Не, ну пьяные, че. А на следующее утро мне интендант тамошний звонил, я не понял ничего. Потом нашли кого-то, кто по-нашему может, а тот уже сказал, что, мол, попал ты, Вася, на бабки. Че-та много содрали тогда, помню.
– А здесь чем занимался?
– Да инвестор я, вкладывал во всякое. Нормально жил, пока тут все башкой не тронулись. А дома на угле сидел, как все тогда. Доля была, все такое, но потом партнеры начали лишних выкидывать, выкупать, значит, ну и у меня выкупили. И я сюда.
– А чего именно сюда?
– А че? – даже удивился он вопросу. – Майами, нормально, солидно. Куда еще? А щас все сюда едут, только не в Палм-Бич, а в сам Майами, значит. В этом «Брейкерзе» кого только не видел, половина рож из телевизора.
– Ну да, раз так, – согласился я.
– Вот и говорю.
Хотел спросить у него, где я его сам раньше видеть мог, но не успел.
– Смотри, – вдруг вскинулся Василий, – лезет кто-то, что ли?
Я посмотрел сразу через прицел, на дальнюю ротонду. Сначала не разглядел ничего, а потом заметил, как люк в полу трясется. Там раньше, наверное, просто выход с винтовой лестницы был, но как ротонду заперли, так и лестницу люком прикрыли. И вот люк, кажется, сейчас уже вышибут.
– Догадливые, – осталось мне только пробормотать, после чего я поднял тревогу.
Двоих, Рика и Ричи, оставил караулить двери, а остальные заняли позиции у бортика.
– Без команды никому не стрелять, пусть сначала сообразят, где мы и как к нам пробраться. Начну я, если полезут через перила. Пит, ты страхуешь, если я промахиваюсь – добиваешь, если перезаряжаюсь – стреляешь.
У Пита изначально «аког» стоит, а стреляет он почти как я, так что для начала должны справиться. Я увидел, как его большой палец, прикрытый зеленоватой кевларовой перчаткой, перекинул переводчик на одиночные. Все правильно, тут надо больше целиться и меньше палить.