– Они полагают, что я остался здесь для того, чтобы легонько помять вашу грудь. Но они ошибаются. И если вы думаете, что вам удастся спастись, мистер, то вы тоже ошибаетесь.
И тогда до Деймона дошло, что темнокожий тип – не кто иной, как агент Заловски, внедренный в больницу, чтобы завершить начатое его шефом дело.
Негр уселся на грудь страдальца и стал устанавливать сплетенную из проволоки коробку с динамитом у самого рта Деймона.
– Как только они откроют дверь, раздастся взрыв, – пояснил темнокожий. – И вы вознесетесь в небеса.
Деймон сохранял ледяное спокойствие. Мгновенная смерть его вполне устраивала.
Закончив свои труды, негр соскочил с груди Деймона и исчез. Больной остался лежать в полном одиночестве. Свет – впервые за все время – почти потух, а звук сирены, вначале приблизившись, начал вдруг замирать и вскоре стих окончательно.
«Я брошен. Я оставлен всеми», – думал Деймон. Шейла его предала, не поверив его словам. И вот он лежит во тьме и ждет чего-то, жалея, что адская машинка сразу не взорвалась.
Через палату туда-сюда сновали врачи и сестры, и прикованный к кровати Деймон изо всех сил просил у них воды. Он стонал, посылал сигнал взглядом, шевелил пальцами. Мучители проходили мимо него. Он воспринимал себя нищим у дверей храма, а медиков – прихожанами, которые спешат на церемонию бракосочетания или крестин.
Деймон дышал через респиратор, потому что у него возникло осложнение, которое одни специалисты считали вирусной пневмонией, другие застойным явлением, а третьи коллапсом легких. Деймон отрешенно следил за своим состоянием и за попытками врачей что-то сделать. В один из редких визитов доктора Рогарта он начертал печатными буквами вопрос: «Я умру?»
– Все умрем, – ответил доктор Рогарт.
Деймон, чтобы не видеть этого отвратительного типа, попытался презрительно отвернуться, но у него и на это не хватило сил.
Деймону стало казаться, что в своре врачей имеется один, которому поручено терзать его жаждой. У него были светлые, неопрятные вислые усы, такие же светлые длинные волосы и безумный, хитрый взгляд. Усатый бегал по палате, полы распахнутого халата развевались за его спиной. Он олицетворял некий мистический план, связанный каким-то образом с персидским ковром. Доктор заставлял Деймона принимать позы, соответствующие рисункам на ковре, и в этих позах фотографировал. Иногда Деймон стоял в песках, на фоне закрывающих полнеба монументов или бесконечных рядов гробниц, залитых светом безжалостно палящего солнца. Иногда он висел на голых ветвях дерева, стоящего на островке в центре озера, от поверхности которого лучи солнца отражались ярким пламенем. Деймона перемещали с одного места на другое как по волшебству за доли секунды, а доктор, он же Маг, бегал вокруг него, щелкая затвором фотоаппарата и напевая какую-то веселенькую мелодию. Доктора сопровождала медсестра с морщинистой, усохшей физиономией и в крайне неопрятном халате.
Деймону каким-то образом удалось установить с Магом контакт, и тот охотно вступал в беседу – очень часто вполне дружелюбную.
– Скажите, что вы затеяли? – однажды спросил Деймон.
– Увидите, когда все закончится, – ответил Маг. – Вообще-то я участвую в конкурсе. Один туристический журнал обещает приз за фотомонтаж, максимально соответствующий рисунку на моем ковре. А вам, впрочем, как и всем остальным, надо прекратить нытье насчет воды.
Это был первый намек на то, что во власти Мага есть и другие люди.
– Все перестанут жаловаться, если вы им хоть раз позволите выпить столько, сколько они пожелают.
– Ну хорошо, – рассмеялся Маг. – Я разрешу всем пить с десяти утра до полудня. Однако – я прошу вас запомнить мои слова – к двум часам дня они опять начнут выть, выклянчивая воду.
Он отвязал Деймона от дерева и рассмеялся, увидев, как тот, бросившись к озеру, погрузил лицо в прохладную глубину.
Когда в два часа пополудни Маг снова привязал его к дереву, Деймон испытывал такую жажду, какой раньше ему испытывать не приходилось. Отовсюду до него доносились стенания: «Воды… Воды…» Несмотря на эти стоны, Деймон слышал, как смеется Маг.
Вдруг, сам не зная почему, Деймон стал отличать день от ночи. Теперь по ночам он находился на нижней палубе корабля, в это время его никто не пытался ослепить ярким светом. Ночная дежурная, а он уже кое-кого начал узнавать, была красивой, изящной, загорелой женщиной с восхитительным тихим голосом. В то время, когда эта молодая женщина дежурила у ложа Деймона, ее навещал один из молодых врачей – могучий парень с бычьей шеей. Он все время шутил по поводу ее загара.
– Когда ты приляжешь на солнышке в следующий раз, мне хотелось бы прилечь рядом, – говорил, сопровождая слова хриплым смехом, этот бык. Допускал он и другие сильные замечания в адрес прелестной женщины. Сальные слова в присутствии столь тонкого и деликатного создания, думал с отвращением Деймон. Но одной из ночей его сердце было разбито. Бычья шея в очередной раз проскользнула в его палату и что-то прошептала на ухо дежурной. Воздушное создание склонилось над Деймоном и негромко сказало: «Я удалюсь на несколько минут».
Деймон знал, что дежурная уходит для того, чтобы забраться с похотливым врачом в пустующую постель такого же, как и он, Деймон, бедолаги.
Через некоторое время он оказался как раз с этим доктором в открытой моторной лодке, скользящий по озеру по направлению к острову.
– Я знаю, для чего вы везете меня на остров, – сказал Деймон.
– Ну и для чего же? – спросил врач. – Вы хотите меня убить.
Разъяренный доктор извлек из кармана сверкающий металлический предмет и полоснул им Деймона. Боль от удара оказалась невыносимой, но через мгновение она исчезла.
– Я здесь для того, чтобы спасти вам жизнь, – сказал доктор. – Не забывайте об этом. Никогда!…
Теперь Деймон находился опять в трюме корабля. Руки его были привязаны к деревянному брусу. Он стоял на коленях, а рядом с ним был еще один коленопреклоненный человек. Деймон никогда его раньше не встречал. Две медсестры бегали вверх и вниз по открытому трапу, ведущему на верхнюю палубу. Медсестер Деймон знал хорошо. Одной из них была Джулия Ларч, а вторая – ее дочерью. Несмотря на значительную разницу в возрасте, мать и дочь выглядели совершенно одинаково. Они не обращали никакого внимания на прикованных к брусу страдальцев, молящих о глотке воды. В конце концов Джулия Ларч не выдержала и подошла к ним. Никак не показав, что узнает стоящего перед ней на коленях отца ее сына, Джулия раздраженно бросила:
– Получите воду в полдень. А пока прекратите стонать!
Вечные часы присутствовали и здесь. Однако теперь стрелки шли в обычном направлении, и их движение на большом циферблате оставалось неуловимым для взгляда. Часы показывали двадцать минут десятого.
Проявив редкую выдержку, он не смотрел на циферблат, пока по его расчетам не прошел по меньшей мере час. Бросив наконец взгляд на часы, Деймон увидел, что стрелки показывают девять двадцать пять. Привязанный рядом с ним человек стонал все громче и громче, а когда мимо них проходила одна из двух медсестер (Джулия Ларч или ее дочь?), он хрипел сквозь потрескавшиеся, распухшие губы: «Воды! Воды!»