— Это первый большой контракт Джонса. Как я буду выглядеть, если вдруг откажусь работать над заказом Братьев? И, честно говоря, я и не думал отказываться. Это хорошо для бизнеса, а если я хочу когда-нибудь стать компаньоном… Знаешь, у Джонса нет сыновей, чтоб продолжить его дело, только племянник, которого Джонс недолюбливает…
Это словно бы совсем другой человек. Не тот мальчишка, с которым мы гонялись друг за другом по черничнику и играли на пруду в пиратов. Но, возможно, и я уже не та Кейт, которую он помнит.
Я улыбаюсь ему, стараясь воспроизвести жеманный, псевдоскромный взгляд из-под ресниц, которым в нашу предыдущую встречу одарила его Маура. Но у Мауры ресницы густые и пушистые, а у меня — длинные, тонкие и белобрысые, и я чувствую себя совсем по-дурацки.
— Конечно же, ты прав, прости меня, пожалуйста. Я просто ухаживала за ними в лазарете, вот и начала их жалеть… немножко.
— Тебе следует получше подбирать слова. Если бы на моем месте был кто-то другой, твой язычок мог бы довести тебя до беды. — Пол кладет руку мне на плечо. От него пахнет карандашной стружкой. — А что по этому поводу думают в Сестричестве?
— Там проповедуют сострадание ко всем обездоленным. Но ты прав, мы всегда должны помнить о том, по какой причине эти несчастные оказались в Харвуде.
Они оказались там потому, что Братья не знают пощады.
Я снова поворачиваюсь к поэтажным планам.
— А лазарет перенесут в новое здание?
— Нет, лазарет и кухня останутся в старом крыле, видишь? — Пол загорелым пальцем проводит по плану первого этажа.
— А тут что за маленькая комнатка? — спрашиваю я, когда его палец упирается в какое-то никак не обозначенное помещение возле кухни.
— Это просто кладовка, — пожимает плечами Пол. — Там держат лекарства и опий для пациенток. Смотрительница говорит, что кто-то из сиделок повадился таскать медикаменты, поэтому теперь она держит их под замком. А напротив кладовки будет крытый переход в пристройку, там будет новая прачечная, и…
Он продолжает рассказывать, но я уже не слушаю. Я-то думала, что опий хранится в кухне, где постоянно суетятся повара, и добраться до него незаметно будет невозможно.
То, что я узнала, все меняет.
Мой мозг начинает интенсивную работу, я прямо чувствую, как его шестеренки крутятся с лязгом и грохотом, и почти удивляюсь, что из ушей у меня не валит дым. Мне хочется сию же минуту выскочить на улицу: я должна поговорить с сестрой Софией! Но я еще двадцать минут торчу в кабинете Пола, попивая чай в большом кожаном кресле, любуясь чертежами и слушая разглагольствования своего бывшего ухажера о том, как прекрасно, что Джонс поручил ему строительство этого чудесного нового здания и воплощение этого замечательного проекта. Я стараюсь не показать, как меня пугает тот факт, что Братьям понадобилась эта пристройка. Сколько же еще женщин они планируют запереть в богадельню?
Жизни этих женщин куда важнее успешности бизнеса Джонса, и тот факт, что Пол не может или не хочет этого признать, в корне меняет мое к нему отношение. Он тот же самый мужчина, что поцеловал меня месяц назад, у него все те же белокурые волосы, широкие плечи и белозубая улыбка, но я не могу относиться к нему по-прежнему. Я и в Финна-то влюбилась отчасти потому, что он недоверчиво относился к Братьям и ставил под сомнение их догматы еще до того, как узнал, что я ведьма. Конечно, Финна вырастила умная, интеллигентная мать, настоящий синий чулок, а матушка Пола всегда была очень набожной, и, наверное, несправедливо сравнивать этих молодых людей между собой. Но я все равно сравниваю — сравниваю и понимаю, что мое сердце не может принадлежать мужчине, которому не кажется ужасной Харвудская богадельня для умалишенных преступниц.
Применяя к Полу ментальную магию, я куда меньше, чем предполагала, терзаюсь чувством вины.
Он упоенно распространяется насчет сроков работ, когда я вприщурочку смотрю на него и мысленно приказываю забыть, как мы обсуждали Харвуд и рассматривали поэтажные планы. Пол вдруг теряет мысль прямо посреди предложения и, слегка расплескав чай, ставит свою чашку на синее блюдце.
— Я должна идти. Спасибо, что согласился принять меня, — говорю я, вставая.
Он вскакивает, чтобы подать мне плащ. В его глазах поубавилось искорок, а лицо не такое сияющее и оживленное, как всего минуту назад.
— Спасибо, что заглянула.
Помнит ли он, что я перед ним извинилась?
— До свидания. — Я почему-то не могу смотреть ему в глаза.
— До свидания, Кейт, — говорит Пол, и что-то в его голосе, какая-то покорная печаль, заставляет меня заподозрить, что его память сохранила ту часть разговора, которая касалась наших отношений.
Вернувшись в монастырь, я спешу в классную комнату сестры Софии. Она только что закончила урок анатомии, который я прогуляла, чтоб повидать Пола. Из учениц в кабинете присутствует только Мэй, она сворачивает в трубочку схемы, изображающие человеческую мускулатуру и внутренние органы.
— А вот и ты, Кейт. Где же ты была утром? — спрашивает София, заталкивая в шкаф скелет, который мы прозвали Костяшкой.
— Ходила в город, встречалась со старым другом, Полом, который работает на реконструкции Харвуда. Я кое-что должна рассказать вам. — И я пересказываю Софии намерения Инесс.
— Почему ты сразу мне не рассказала?
Она оставляет в покое Костяшку и поджимает яркие, красные губы.
— Может быть, потому, что чувствовала себя виноватой. Мне надо было раньше понять, что представляет собой Инесс на самом деле.
— Тут нет твоей вины. — София упирает руки в широкие бедра. — Она прекрасно умеет играть на человеческих слабостях себе во благо. Именно поэтому ее поддерживает большинство учителей. По той или иной причине все они попали в зависимость от нее.
— А вы? — спрашиваю я.
Мне нужно узнать это прямо сейчас.
— Уже нет.
Мы с Мэй обмениваемся недоуменными взглядами.
— Ну теперь, когда вы все знаете, я надеюсь на вашу помощь.
Я объясняю, что мы собираемся сделать, разглядывая маленький деревянный настенный шкафчик. В нем где-то два десятка стеклянных бутылочек и банок, наполненных принадлежащими Софии сушеными травами и другими средствами народной медицины. У нее наверняка должно быть что-то подходящее.
— Вы знаете, как выглядит опий? Мне нужно что-то, чем можно его подменить.
— Если ты собираешься подменить ингредиент для настойки, тебе понадобится довольно много обманки. — Сестра София направляется к подоконнику, на котором ее комнатные растения поглощают скудные лучи декабрьского солнца. Она задумчиво водит пальцем по стебельку одного из них, глядя на задний двор и на запотевшие стекла оранжереи. — Думаю, подойдет порошок из розовых лепестков. Конечно, у него иная текстура, да и запах тоже не похож, но зато у нас полно завядших роз, а поколдовать над ними тебе пришлось бы в любом случае.